Он же вел пасхальный Седер в коттедже Шушаны. Туда он пришел с красавицей женой и четырьмя похожими на ангелочков детками. Меня с Майей посадили за праздничный стол рядом с супружеской парой, которая приехала из кибуца. В нем она обосновались 20 лет тому назад. Молодыми людьми они приехав туда по молодежной программе из Праги всего на лето, по окончанию института. Там они сыграли свадьбу и застряли навсегда. Что время зря не теряли, подтверждают три дочери-невесты.

Их родители давно свыклись с ночными дежурствами на кухне, в коровнике и прачечной. О дипломах инженеров они даже не вспоминают. Из дальнейшей беседы с кибуцниками вытекало, что в Израиле так уже не впервые решают проблему избытка инженеров. Трагедии в том нет, потому что на земле обетованной существует немало иной, не ущемляющей человеческое достоинство работы.

Интересный для на разговор мы вели в перерывах. Шушана и Кэтти тогда меняли блюда и посуду – все в строгом соответствии правилам. А мы не обошли стороной и тему сионизма, который происходит от названия горы Сион – символа Иерусалима и Страны Израиля. На следующий день, я уточнял уже дома, что сионизм – это идеология, выражающая тоску разбросанного по миру еврейского народа по своей исторической родине. На протяжении более 4-х тысячелетий вавилоняне, римляне, арабо-мусульмане и другие завоеватели старались изгнать наших предков с этой земли. Но народ Израиля возвращался и снова восстанавливал свой дом. Из этого следует, что возвращение к Сиону является древней идеей евреев, изгнанных из Страны Израиля. А оформившийся в XIX веке современный сионизм всего лишь преобразовал в движение древнюю идею.

У поверивших в нее тружеников праздники надолго не растягиваются. Вот и я следующую ночь уже снова проводил на заводе в ашпаре. Здесь, с приходом раннего утра, лично начальник смены Камаль выравнивал «под шнурок» 50-метровый поезд готовых тканей. Он состоял почти из сотни специальных тележках. Я, швейник с многолетним стажем, не переставал восхищаться безупречным качеством произведенного нами товара.

В одно такое утро, после продолжительного перерыва, появился на работе начальник цеха Давид. Он перенес сложную операцию на венах ног, но снова приезжал на работу ровно в 5-30 утра. Теперь Давид перемещался по цеху не на велосипеде, а на аккумуляторной инвалидной коляске. В сопровождении Камаля, он подолгу определял на ощупь качество ткани почти в каждой тележке. Так это делали когда-то специалисты, и можно было подумать, что Давид не доверял специальной компьютерной программе. Порой в ашпаре появлялся и директор завода, правда, несколько позднее. Удовлетворенный итогами работы ночной смены, он подолгу тряс руку Камаля на виду у всех нас.

После этого сменный мастер разгуливал перед нами павлином с широко распушенным хвостом. Где черпал умение и энергию 30-летний араб, трудно было сказать. Но он ежедневно завершал, какой бы то ни был объем работы, ровно на час раньше. В периоды его отсутствия на работе мы ведь передавали смены, как правило, на ходу. В остававшееся у Камаля время мы накрывали ткани полиэтиленовой пленкой, чистили свои станки и приступали к влажной уборке полов. Воды не жалели, чтобы смыть скапливавшуюся за сутки пыль. С этой целью мастер даже раскручивал противопожарные шланги. К приходу начальника цеха мы стягивали воду в канализационные каналы резиновыми швабрами.

Дело, разумеется, нужное, но обижало то, что трудоемкую уборку в конце нелегкой смены Камаль поручал нам, немолодым репатриантам. Не стояла ли за этим молчаливая поддержка сотрудников из Газы и Хеврона ухудшения отношения к нам определенной части общества Израиля из-за боязни естественной конкуренции. К ней ведь приобщилась и та часть работников, которая разговаривала по-русски, но приехала сюда в конце 70-х. Это подтверждал и один из разговоров в нашем транзите в пути с работы домой. В тот день сидевший со мной на одном сидении Алик рассказывал мне о невероятном скандале. Перед окончанием смены мастер обругал его последними словами, когда увидел, что он присел на корточки при чистке прядильной машины.