– Проходите, Громова, все на вас уже насмотрелись, – бурчит алгебраичка, и мне ничего не остается, как шагнуть вперед, в проход, куда уже вышел Азарин.

Мы сталкиваемся с ним нос к носу где-то на середине пути.

– Значит, я виноват? – хватает меня под локоть, не парясь о том, что мы в классе и за спиной стоит учитель.

– Дай пройти, – стараюсь говорить тихо, но при этом убедительно и самое главное – ровно. Голос не дрожит, а мое волнение остается только моим. Во внешнюю среду я его не транслирую.

– У вас там дом свиданий? – ворчит преподавательница, и класс начинает подхихикивать.

Я дергаюсь вперед, но Тим продолжает меня удерживать, начиная рассуждающе угрожать.

– Катюха у нас болеет, а это значит, в комнате ты пока одна, – он улыбается и запрокидывает голову, будто вот-вот разразится зловещим смехом. – Советую быть осторожной этой ночью.

Он проходит дальше, а я еще какое-то время зависаю в проходе, пытаясь скинуть оцепенение и наконец уже занять свое место.

Соприкоснувшись со стулом, поворачиваю голову, наталкиваясь на улыбку какого-то парня, взгляд которого моментально опускается к моим ногам. Свожу колени крепче и, прикрыв часть лица волосами, упираюсь взглядом в тетрадь, прекрасно слыша, как Азарин скребет маркером по доске, отпуская дурацкие комментарии по ходу решения.

Тим

– Давайте, Азарин, покажите ваш ум, а не только умение болтать без умолку.

Кость, а если точнее, Зверева Анна Константиновна, уже поперек горла. С самого утра, в самый же первый день вынести мозг. Умеет. Любит. Практикует.

– Так как-то, – кладу маркер и сразу же выискиваю Громову. Сидит, пялится в тетрадку, святая простота. Надо было ее под лестницей придушить, чтобы не мучилась и язык за зубами держала. Если Кость опять надумает звонить отцу, дома на выходных точно лучше не появляться.

– Ну, это твердая двойка, Азарин, растешь.

– А вы как думали? Прогресс за каникулы.

Наши орангутанги начинают ржать, а я держусь лишь за одну мысль: побыстрее вернуться на свое место, чтобы… Чтобы что? Не буду же я эту бестолочь перед всем классом прессовать?

– Садитесь. Очень бы хотелось увидеть вашего отца.

– А он, Анна Константиновна, занят, дела, знаете ли.

– Надеюсь, что он найдет время ко мне заглянуть.

– Я передам.

– Что вы, Тимофей? Я позвоню ему сама. В прошлый раз он оставил мне свой личный номер, чтобы я могла связаться с ним без вашей помощи.

– Какой же он… гуманный человек, Анна Константиновна. Могу садиться?

– Не задерживаю. Так, кто-нибудь все-таки решит эту теорему?

Лизка снова тянет руку. Говорил же, сразу ее надо спрашивать.

Падаю на свой стул, вытягиваю ноги и упираюсь ладонью в поверхность парты. Громова сидит в соседнем ряду, на парту дальше. Мы практически по диагонали.

Бросаю в нее карандаш, но реакции ноль.

– Ты ее знаешь? – зудит над ухом. Это Дюша, и ему не терпится поговорить. Особенно после того, как Ариша меня сдала, еще не успев толком войти в класс.

– Ага, дочка папенькиного друга. Заучка обыкновенная. Очков для антуража не хватает.

– Хорошая, я б с ней замутил.

– Губу закатай.

– А что, у самого планы?

– Если только после смерти. Обижать ее могу только я, Королев. На лбу себе красным маркером так и напиши. Я теперь личный секьюрити… Дома мне примерно так и сказали.

– А я без плохих намерений, ты же знаешь. Предлагаю только сильную и чистую любовь.

– Давай ты как-нибудь сам на сам, а?

– Хамишь, Азарин.

– Я дико вежлив. Может, свалим после этого урока, а? Спать охота.

– Не знаю, а че делать будем?

– Без понятия.

– А ты на тачке?

– Ага, конечно. Наш всемогущий с раннего утра на весь дом орал. Ключи отобрал. Сам подарил, сам раздарил – называется.