Атлантика, ты стала нам судьбой.
Вот впереди задрал корму наш транспорт,
И стал вдруг чист и страшен горизонт,
Идут под воду люди, пушки, хлеб и танки,
Идут под воду судьбы моряков.
А в трюмах ценный груз, вверху «бубновый туз»,
Внизу подлодка пеленгует курс.
Торпеды за кормой, и злой сирены вой,
Плывёт в Россию северный конвой.
Наш северный эскорт и многим здесь дано
В казенных простынях уйти на дно.
Торпеды за кормой и злой сирены вой,
Плывет в Россию северный конвой…
Крейсер «ДЖУНО»
Японская подлодка в 1942 году добила крейсер «Джу-
но». Гибель этого корабля стала одной из самых
страшных трагедий в истории американского фло-
та.
Плывём вдоль острова Квадальканар,
Вцепившись телами в спасательный плот,
А крейсер «Джуно» ушёл навсегда
В последний свой порт под толщей вод.
Вокруг слой мазута, обломки и гарь,
Вверху уходящий «Фоккера» вой,
Кругом океан, один океан,
И ужас находит стеной.
Несчастных накрыла бездонная ночь,
И шепчутся звёзды среди тишины,
Одна лишь забота – гони мысли прочь,
Чтоб только с ума не сойти.
И кто-то сказал, что не гибнут от пуль,
А гибнут от страха и тьмы,
Другой же ответил: «Страшнее акул
Ничто быть не может на нашем пути».
И миг наступил, долго ждать не пришлось
Всплывали один за другим плавники.
Над вспоротой гладью воды встала ночь
Был жуток их профиль в свете луны.
Акулы, как стая взбесившихся псов,
Сужая спирали витки, шли на плот.
Вот первая жертва – распорот живот,
И кровь, уходящая в водоворот.
А холод по мокрым телам разгулял
До самых костей свою мерзкую зыбь,
И первый помощник чуть слышно сказал:
«До помощи нам не дожить».
И все на плоту потушили глаза,
И ужас цементом в их души залёг,
И только лишь боцман молча курил,
Надежды дымил уголек.
Сказал он спокойно: «Так было не раз.
Кто смерть презирает, тот Богом храним,
Здесь лягут в кораллы лишь те, кто сейчас
В надежде пробоину вскрыл».
А вспомнить пора бы нам те времена,
Где вены, как змеи, вздувались в висках,
Где пела над нами морская душа,
И где мы не ведали страх…»
А те, на плоту, вновь открыли глаза,
И звёзды в глазах засверкали огнем,
И стало теплее, и чёрная ночь,
Как в сказке, увиделась днём.
И кто-то сказал, что не гибнут от пуль,
И, паузу сделав, запел чей-то бас,
И все подхватили под ясной луной:
«ДО ВСТРЕЧИ, РОДИМЫЙ ТЕХАС…»
Норд-Ост
Команда «погруженье», темнеет глубина,
Свинцовое давление, сдавило нам бока,
И в нас уже не дует балтийский ветер злой,
Идём на погружение, и значит, скоро в бой!
Задраены все люки, и замерли винты,
Там, наверху, нас ловят в прицельные кресты,
А здесь, внизу, как в топке, и близок наш конец,
И слышится в отсеках биение сердец.
Торпедная атака – сейчас иль никогда,
И тянутся секунды, как будто бы года.
Остановилось время, торпеда режет борт,
И транспорт не вернётся во вражеский свой порт.
Но наши судьбы тоже ложатся на весы:
Зарыскали, взбесившись, «сторожевые псы»,
Глубинные заряды нам перепонки рвут,
И нам одно спасение – на глубину, на грунт.
И превратилась лодка в продолговатый склеп,
И шёпотом в отсеки дает команду кэп:
«Немного нам, братишки, осталось пролежать,
Еще чуток, и впору балласты продувать.
И вот идём наверх мы к любимым небесам,
И дышим полной грудью наперекор врагам.
Перископ над водою окинул горизонт,
Кильватер за кормою, и волны бьются в борт.
Мы в боевом походе, и живы мы пока,
И гребни волн ласкают нам ржавые бока,
И снова хлещет в рубку балтийский ветер злой,
Идём надводным ходом, а значится, «Домой!»
Монолог Юнкерса-87
Чехлы от ветра злого надуты в паруса,
На сером фюзеляже холодная роса,
Не высохнуть росе той от солнечных лучей,
Уже сверкают точки посадочных огней.
До взлёта остается каких-то два часа,