1.

Нюшку Лукьянову все знают. И все про нее сначала говорят, что она ни черта не боится, а потом – что сирота и скатываются к тому злосчастному египетскому лайнеру. Гораздо интереснее тот факт, что поставь Нюшку хоть перед местным начальником полиции полковником Мамочкиным, при появлении которого у здешних цыган начинался понос и нестерпимый зуд явки с повинной, – поставь, говорю, Нюшку хоть перед Мамочкиным, хоть, прости господи, перед президентом, да святится, как говорится, за наше счастливое, и его, голубя, обратает: бритого отстрижет, а стриженого отбреет. Вон она, во дворе у дома, одна голова за сугробами и видна. Видите? Бздюлина от часов. Вот это она и есть.

Да, ни хрена не боится. Проявилось это в школе в первом же классе. ДедУля с бабУлей подготовили ее как могли. Она пришла. А поскольку была рослая да статная, широкая в кости и с ясным взором, то ее отправили на последнюю парту, к цыганенку Яшке, которого задразнили в первую же перемену, так что во вторую перемену он исчез и больше не появлялся. Тогда взялись за Нюшку. Речевки типа «Анка цыганка» мало ее задевали, но вот когда на большой перемене главный бзденыш, который отказался, как многие в классе, от бесплатных завтраков для малообеспеченных, взялся за нее, она не выдержала. Толстый щекастый увалень с мучнистым лицом, держа в руке очередной бутерброд с красной рыбой, крикнул ей:

– Есть хочешь? – она и тогда сдержалась.

Малообеспеченных кормили плохо. Ей бы три таких завтрака.

Вокруг угодливо засмеялись. Мучнистый увалень почавкал бутербродом и осклабился под этот смех:

– А ты попроси!

В следующую секунду он уже мчался по школьному коридору, изнемогая от страха, потому что Нюшка просто встала молча и двинулась на него, суровая, как богиня мщения.

Мучнистый глист спрятался в мужском туалете, что было стратегической ошибкой. Нюшка ногой открыла дверь в туалет и безошибочно определила по истерически частому дыханию, что обидчик прячется в дальней кабинке. Выбить задвижку ударом ноги было секундным делом. Гад сидел на унитазе, обняв себя руками и завывая от ужаса. При виде Нюшки он повалился на колени, а потом кулем на загаженный кафельный пол. Нюшка с отвращением потрогала его носком ботинка, как трогают полуразложившийся труп собаки, и пошла в класс. Ей стало скучно. А потом в классе появилась завуч и картонным голосом объявила, что ее вызывают в кабинет директора.

– Да идите вы, – отвечала ей Нюшка, собирая портфель, – в жопу.

И ушла в свой домик в глухом переулке на окраине поселка, где жила с дедУлей и бабУлей, собакой Облаем и котом Степаном Митрофанычем. И так прошел год. О ней никто не вспомнил, Черт его знает, что у них там в школьном образовании, но, похоже, как и везде, то есть движется туда, где проблем меньше.