Поставив меня спиной к нему, он скрутил мои руки назад за столб и связал их. Я терпела. Даже не заплакала, хотя мне очень хотелось плакать. Теперь, обозлившись на дядю Пир-Будага, я очень сожалела, что в тот день, когда свалилась с коровы в озеро, скрыла от дедушки, что повинен во всем был он. «Но ничего, – думала я, – теперь все расскажу».

Я оказалась у всех на виду в таком жалком, беспомощном состоянии, но в то же время думала, что, чем больше я буду стоять здесь, тем больше будет жалеть меня дедушка и тем жестче будет спрос с Пир-Будага.

Меня окружила детвора. Среди них было несколько мальчишек из моих неприятелей. Один подошел ко мне совсем близко и показал язык. Я хотела ударить его ногой, но он успел отскочить.

Взрослые, проходившие мимо, посматривая на меня, улыбались, словно злорадствовали.

Потом мне надоело стоять, я с трудом опустилась на корточки. Руки ныли. Через некоторое время ко мне подошла одна из наших родственниц. Она разогнала ребятишек, которые, сидя напротив меня на значительном расстоянии, строили мне рожицы.

– Кто тебя привязал? – спросила она.

– Дядя Пир-Будаг.

– Вот еще дурак! – воскликнула она и, освободив меня, сказала:

– Пойдем домой.

– Не пойду!

Она взяла меня за руку и стала поднимать. Я начала сопротивляться, повторяя:

– Не пойду, не пойду…

– Почему, – удивилась она.

– Назло дяде Пир-Будагу.

– Не хорошо, над тобой будут смеяться люди.

Тогда я медленно поднялась и пошла с ней.

Войдя в дедушкину комнату, родственница поздоровалась, потом начала говорить:

– Подумайте только, до чего дошел Пир-Будаг! Привязал ее к коновязи, как ишачонка, посмешище устроил из ребенка.

– Ты о чем говоришь? – раздраженно крикнула бабушка.

– О том, что слышите, а если не верите, пусть расскажет сама Лейла.

Родственница повернулась и вышла из комнаты.

– Подойди ко мне, – позвал дедушка.

Я подошла.

– Это правда?

– Да, – я села и начала рассказывать со всеми мельчайшими подробностями и в такой трогательной форме, что не только дедушке, но и самой мне стало себя жаль до слез.

Дедушка выслушал меня и ничего не сказал, даже на лице у него не выразилось возмущение. Я удивилась.

Молчал он весь день. Не вмешался в разговор, когда бабушка стала выговаривать Пир-Будагу, после того, как он вернулся домой. Но зато на другой день в доме произошло что-то страшное.

Поднявшись на рассвете, дедушка снял кнут, висевший на гвозде возле него, вошел в комнату, где спал дядя Пир-Будаг, сорвал с него одеяло и начал так хлестать, так хлестать, что перепуганный дядя Пир-Будаг вырвался и в одних подштанниках убежал во двор.

Я тоже испугалась. То ли от страха, то ли от жалости к дяде Пир-Будагу начала плакать. Бабушка вынесла во двор брюки и рубаху. Он оделся, ушел из дому и целый день не возвращался.

Когда мне исполнилось восемь лет, дедушка решил отдать меня местному учителю богословия – учить грамоте.

Редко кто из наших сельчан обучал своих детей, в особенности девочек. Сельский учитель алим Якуб учил только читать и писать. Смысл написанного в Коране на арабском языке ни сам учитель, ни кто другой в селе не знали. Заучивали механически, бесконечно повторяя.

Нашей «школой» была одна из комнат в доме алима Якуба. Дети, если их было немного, усаживались на полу вдоль стен. Учитель Якуб садился у дверей так, чтобы видеть всех. Ни карандашей, ни тетрадей не было.

Как и положено, начинали с азбуки. После того, как заучивали все буквы алфавита, начинали читать по складам. Теперь один читал вслух под контролем учителя, другие водили тонкими кизиловыми палочками по затейливой вязи строк.

С началом учебы боевой задор во мне погас, да и времени для беготни по улицам не оставалось.