Как бы не так. Адриано не испугался и отправился туда пешком. Час туда и час обратно, только чтобы добраться до своих закадычных друзей, тех, с кем он провел первые десять лет жизни. На помощь пришла сестра Роза, до сих пор жившая на виа Глюк. Впечатленная упрямством младшего брата, который был готов каждый день проделывать такой нелегкий путь, Роза, моя тетя, ничего не сказав матери Джудитте, дала Адриано деньги на обратный билет до виа Чезаре Корренти, чтобы он мог вернуться домой на трамвае.

Джино Сантерколе, племянник Адриано, сын его сестры Розы и героического дяди Микеле, ранее женатый на Анне Мори (сестре Клаудии Мори), от которой у него двое детей (Эвелина и Симоне), муж Мелу Валенте, от которой у него родился сын Адриано, и автор таких успешных произведений, как «È inutile davvero» («Это правда бесполезно»), «Una carezza in un pugno» («Нежность в кулаке»), «Straordinariamente» («Необыкновенно»), «Svalutation» («Обесценивание»), так вспоминает годы, проведенные рядом со своим любимым дядей Адриано:

«Мы с Адриано почти ровесники. Он родился в 1938, а я в 1940 году. Это значит, что Адриано стал моим дядей в возрасте двух лет. Такое нечасто встретишь. Мы росли как братья, и очень часто моя мама заботилась о нас обоих. Бабушка Джудитта, ты ее помнишь, целыми днями сидела за швейной машинкой. До пяти или шести лет мы жили вместе, я жил в доме номер 10 на виа Глюк, а он – в доме номер 14, но большую часть времени мы проводили либо у меня дома, либо у него. И еще одна деталь, которую нельзя упускать из виду: у моей матери была женская парикмахерская в доме номер 14. Окна выходили на дорогу. А в задней части парикмахерской было помещение, где жили Леонтино, бабушка Джудитта, Мария и Сандро. Так что первые несколько лет мы с Адриано были неразлучны, как сиамские близнецы. Потом, когда мне было шесть – первый удар: мама решила отправить нас с Эвелиной в школу-интернат. Я до сих пор помню, как страдал все два года. И, вспоминая те дни, я должен признаться, что больше всего меня огорчала разлука с Адриано. Он был для меня абсолютным авторитетом. Мама целыми днями работала, отец был болен, и поэтому я всегда и по любому поводу обращался к Адриано. Он был не просто дядей, а другом или даже старшим братом, рядом с которым мне всегда было спокойно. Когда я отправился в интернат, он был в отчаянии, рыдал каждый день, потому что скучал по мне. И сражался как лев, пытаясь убедить мою мать и свою мать забрать нас из этой тюрьмы. В конце концов ему это удалось, и мы с Эвелиной вернулись домой. Но в 1948 году – второй удар: Адриано с семьей переехали с виа Глюк на виа Чезаре Корренти, 11. Правда, почти каждый день он приезжал к нам на трамвае или приходил пешком, но именно в это время он стал понемногу отдаляться. Время шло, у Адриано стали появляться друзья постарше. Два года – это небольшая разница, но в подростковом возрасте ее хорошо чувствуешь. Он начал общаться с ребятами постарше. Одним из его кумиров, как ты, наверное, знаешь, был Серджо Каванера. Когда в песне поется: «Я возвращаюсь и не нахожу друзей, которые у меня были, только дома, дома, смола и цемент»[24], это о Серджо Каванере. В начале 50-х годов пришло время выходить на работу. Адриано перепробовал много разных профессий: токарь, сантехник, часовщик; и каждый раз, когда он менял работу, то хотел и меня за собой сманить. Мало кто знает, но мы с Адриано целый год работали вместе часовщиками. Тогда казалось, что мы нашли свое призвание, но потом он встретил Тони Рениса[25] и вместе с другими ребятами, среди которых я помню девушку Адриано, Милену Кантý, начал ездить по танцполам и дискотекам в окрестностях Милана, исполнял песни на якобы английском языке, попавшем к нам из Соединенных Штатов, но этот «английский» на самом деле был сплошной импровизацией. Его карьера певца началась почти случайно. В какой-то момент дядя заявил, что собирается поменять профессию: «Джино, я больше не могу быть часовщиком, я хочу попробовать петь. А ты учись играть на гитаре, может, что-нибудь придумаем вместе». Так все и закрутилось. Я ездил за ним повсюду и вскоре понял, что его известность растет с каждым днем. Когда кто-то узнавал его или просил автограф, я чувствовал гордость за своего молодого дядю. А потом настал день, когда он сказал мне: «Джино, пришло время тебе выйти играть со мной». Только подумай, после распада Rock Boys, первой группы Адриано, был период, когда мы устраивали песенные вечера, сейчас их называют концертами, я, он и молодой барабанщик Джанни Далл’Альо».