«Что?!»

«Одна душа на двоих!»

«Хорошо сказал», – похвалил Жабыч.

Когда родители тревожатся без повода – это всегда напрягает, хотя Жабыч полагает, что родительское волнение, как человеческое сердце: пока в него поступает кровь, оно будет стучать.

После Восьмого марта мама, охваченная недобрым предчувствием, осторожно поинтересовалась у отца:

– Матео, у Матиаса на уме одни котики. Ими завалена вся комната Тобиаса. Меня это беспокоит. – На лице мамы отобразилось тревога, как волна она пробежала по лицу и застыла в ее глазах.

Папа задумчиво промолчал. Он всегда так делает, когда не готов сразу ответить.

На Восьмое марта Матиас в белой рубашке пришел к нам и празднично поздравил маму и бабушку. Подарил цветы и две больших самодельных открытки с котиками: маме, где кошечка, грациозная, в очках, работает за ноутбуком, бабуле – пожилая кошечка сидит на диване и вяжет длинный красный шарф, такой она мне недавно связала.

Сколько знаю Матиаса, он все время рисует котиков. Они у него как люди: ходят на двух лапах, лица человеческие. Особенно мне нравятся его котики – хулиганы, катающиеся по перилам, играющие в снежки и прыгающие через лужи. Совсем как мы – дети. Исключительно рыжие и с большими выразительными глазами.

– Почему рыжие? – поинтересовался я.

– Винс был рыжим, – просветил Матиас.

– Кто такой Винс? – меня распирало от любопытства.

Матиасу нравится, когда его внимательно слушают. Его лицо приобретает значимость, голос становился протяжным, глаза горят, как звездочки в ночном небе.

– Мы как – то с мамой приехали на дачу, – начал живо рассказывать Матиас, – и обнаружили, что там хозяйничает взрослый рыжий кот. Он облюбовал наш диван на веранде. Мы его не выгоняли. Кот утром исчезал, к вечеру возвращался. Мы не сразу подружились. Он даже не позволял себя гладить, шипел, выпускал когти, возмущался, что мы вторглись на его территорию. Позже сосед по даче сообщил, что это кот дедушки Витауса – Винс, но дедушка умер. Дачу продали, новые владельцы дом закрыли, рыжего выбросили. Кот стал бездомным. Долгое время Винс приходил на могилу дедушки и там сидел до глубокого вечера. Все ждал, что дедушка Витаус позовет его домой. Вечером же возвращался и искал, где бы ему приютиться на ночь. Вот наш домик ему чем – то понравился, а может запомнил, как дедушка приходил к нам, когда жива была еще моя бабушка. Мама позволила Винсу у нас жить. Говорила, что он всегда был особенным котом, любил только хозяина, а других не привечал.

Постепенно Винс к нам привык, мы к нему. Он даже стал позволять себя гладить. В доме была печка, когда на улице становилось прохладно, мама ее чуть топила. Один раз она перекрыла задвижкой дымоход слишком рано, когда не прогорели в печке угли. Мы спали, нас спас Винс. Он громко мяукал, а когда понял, что не разбудить, принялся царапать маму, и она проснулась, сразу поняла, что мы чуть не задохнулись угарным газом. Мама настежь открыла входную дверь, окна. Мы спаслись благодаря Винсу. Когда дачный сезон закончился, Винс поехал с нами. Через год он снова вернулся на дачу. Один раз утром он ушел и больше не вернулся, как мы его ни искали. Мама сказала, что коты уходят навсегда, чтобы их хозяин не волновался. Правда это или нет, не знаю, но Винса я больше не видел. Поэтому мои котики рыжие. Может, когда – то они будут другого цвета, посмотрим, – неопределенно сказал Матиас.

На мой день рождения он подарил большой лист, ватманом называется, на котором два котика – один мордочкой похожий на меня, другой на Матиаса – гуляли по улице. От восторга я сказал, что котики волшебные.