Давид Бурлюк.
Портрет профессора В.Н. Пальмова. 1919.
Почтовая открытка Burliuk art gallery
Письмо В.Н. Пальмова к Д.Д. Бурлюку от 20 сентября 1926 года
Сейчас начинается учебный год. Приступаю к занятиям. Написал несколько вещей к выставке, устр<аиваемой> Главнаукой в Москве77. Имею приглашение, явление довольно редкое, особенно для меня, не ахровца.
Летом я ездил по Днепру, ловили рыбу со знаменитым рыбаком проф. Бернштейном78, помнишь по Ленинграду? Питался окуневой ухой целую неделю. Потолстел. Вообще – толстею, теперь в профиль разницы с тобой не будет. Страшно затрудняюсь с надеванием ботинок, особенно если приходится доставать их из-под кровати.
Проф. Таран79 и худ. Голубятников80 страшно тебе благодарны за устройство их работ на выставку81.
Ты, Додичка, пишешь, чтобы я продал работу за пятьдесят долларов, я согласен, но если можно немного потянуть побольше, было бы неплохо. У нас дороже платят за работы на выставках.
Привет Марии Никифор. и ребятам. Тебя, конечно, крепко обнимаю, по-дружески.
Виктор. 1927 г. 25 сент.
2. Ф. 372. К. 14. Ед. хр. 12. Л. 3
[20 сентября 1928]
Дорогой Додя! Посылаю тебе копию бумажки, которую я посылал <посылаю?> в Венецию. Адреса <выставкома?> я не знаю. Если нужно что-нибудь платить секретариату выставки, тоже не могу взять на себя. Будь здоров и благополучен. Жду ответа.
Любящ. тебя, твой друг Виктор. 1
9 20/IX 28 года.
[в конце обоих писем рукой М.Н. Бурлюк:]
Пальмов – профессор живописи в Киеве, умер в июне, <в> 1929 году.
Большое Сибирское турне. На первом плане Давид Бурлюк и Евгений Спасский. 1919
Е.Д. Спасский82
1. Ф. 372. К. 15. Ед. хр. 83. Л. 13−14 об.
[23 (25?) августа 1926−1927]83
23 (25?) августа
Милый и дорогой Давид Давидович!
Как-то даже странно думать, что хоть на таком далёком расстоянии можно с Вами побеседовать. Всегда вспоминаю Вас с большой любовью и теплотой и очень-очень хотелось бы Вас повидать.
Приезжал сюда Пальмов (давно уже), заходил ко мне и рассказывал многое о Ваших дальнейших приключениях. В прошлом году часто видался и с Кручёных, который давал мне весточки о Вас, в Питере – Липскеров. Теперь хочется самому получить хоть что-нибудь от Вас. Напишите, как живёте, как здоровье Ваше, супруги и деток. Ребята Ваши, наверное, уже совсем взрослые. Я их очень тогда полюбил, и часто вспоминаю, как они расписывали все, вновь выбеленные стены Вашей избушки, ногами выдавливали краску из тюбиков и размазывали её по полу. С удовольствием вспоминаю всю буздякскую жизнь84. Теперь, наверное, уже не поёте: «Я зовусь Давидом-принцем и в Буздяке замок мой»85, а как-нибудь по-другому, не правда ли?
Хоть Вы и говорили, что я специалист «бить баклуши»86 – это правда, но давно не приходится заниматься этим делом, всё больше примус накачиваешь, занятие тоже требующее большого внимания и небезынтересное. Не часто, но вижусь с Лебланом87. Он всегда расспрашивает о Вас и очень интересуется Вашей жизнью. Просил меня в письме передавать Вам самый сердечный привет. Он всё такой же. Весёлый, жизнерадостный и полный какой-то особенной мечтательности и женственности, свойственной ему одному.
Сам что делаю? Пишу, Давид Давидович, пишу во всю. Усиленно и старательно. О себе мне говорить неудобно и совестно, но фотографий со своих работ я не имею, послать не могу сейчас ничего. За это время я добился больших результатов. Вы меня теперь не узнаете. Работаю скромно, выставляться не хочу, хотя приглашают меня в разные общества. И Леблан предлагал вместе с ним принять участие в выставке