– Что он преподавал? – поинтересовался я.

– Музыку. В своё время это был очень известный аккордеонист. Он издал самоучитель игры на аккордеоне. Я по нему учился играть.

– Вы играете на аккордеоне?

– Да.

– Вы были знакомы с Миреком?

– Нет. Случайно узнал, что он здесь похоронен. Иногда проведываю.

Каждый раз при наших встречах Комын открывался передо мной с новой стороны, вызывая к себе всё большее уважение и интерес.

– Заедем вначале в Москву, – предложил Иван. – Я заберу Шрэка.

Шрэк был старый ротвейлер – чёрный, в рыжих подпалинах. Он шёл медленно, иногда припадая на задние лапы. Подведя пса к машине, Иван снял с него намордник, отстегнул поводок. Шрэк высунул розовый язык, из пасти потекла слюна. Пёс безразлично посмотрел на меня, но всё же, следуя чувству долга, подошёл, обнюхал.

– Свой, Шрэк, свой, – сказал Иван.

Взгляд у пса был усталый, потухший. Иван открыл заднюю дверцу, взял Шрэка на руки, бережно посадил на сиденье. Салфеткой вытер слюну.

По дороге мы купили картошку, карбонат, маринованные огурчики, бутылку перцовки. Попетляв между подмосковными дачами, подъехали к трёхэтажному кирпичному дому. Иван открыл ворота, въехал, запер ворота. Распахнул дверцу машины, взял на руки Шрэка, осторожно опустил на землю. Присел, погладил, поцеловал в рыжие точки на бровях.