Наконец, он повернулся, посмотрев на Вику.

—  Ну... есть один человек, который может ввязаться.

—  Кто? – тут же спросила она.

Кирилл приподнял брови, сжимая при этом губы, словно говоря: ты сама знаешь.
 Но первым подал голос Тима.

—  Нет, – сказал тут же, – не вариант.

Кирилл развел руками.

—  Подожди, Тим, – Вика, нахмурившись, спросила: – Ему это может быть интересно?

—  У него давние терки с одним типом, Драгунский его фамилия, – пояснил Кирилл, а я насторожилась. Если мне не изменяет память, мужчина с такой фамилией приходил к нотариусу. – Тот его прижимает в бизнесе, прижимает сильно, и само собой, вряд ли такое кому-то понравится. Можно попробовать подкупить его бумажками на Драгунского, – он пожал плечами. – Конечно, вопрос, надо ли ему лезть в такое... Но он парень отчаянный, может и ввязаться.

Снова наступила тишина. Я оглядела всех присутствующих. Тима был напряжен и явно недоволен, Вика, скорее, обескуражена.

Посмотрев на своего мужчину, сказала:

—  Раз это единственный шанс, мы должны попробовать.

Тима усмехнулся, качая головой.

—  И как ты себе это представляешь?

—  Поедем к нему с утра, тянуть с этим тоже не стоит. В выходной он должен быть дома.

Тима, откинувшись на спинку стула, снова покачал головой.

—  Ты мое мнение знаешь.

—  Тим... – начала Вика, но он ее перебил:

—  Он псих, Вик.

—  Нет, – она мотнула головой. – То есть... Мы расстались два года назад, он не будет...

Она терялась в словах, Тима только выставил руки ладонями вперед.

—  Я понял, тебя уже не переубедить. Ладно, поехали, – он встал, мы вскочили следом.

Кирилл проводил нас, мы успели уже одеться, когда снова появилась Ангелина. На этот раз она держала на руках сонную девчушку лет двух.

—  А вот у нас тут гости, – улыбаясь, показала на нас. – Они уже уходят. И мы скоро поедем на машине, а потом полетим на самолете, да, Ритусь?

—  Папа, – позвала малышка, Кирилл, взяв ее на руки, обнял, она обхватила его ручками и ножками.

Ангелина стояла, глядя на них со счастливой улыбкой. А потом бросила взгляд на Тиму и, смешавшись, отвела глаза, словно стесняясь своего счастья. А потом снова посмотрела. Я украдкой бросила взгляд на Тиму.

И вдруг увидела: их связывает что-то свое, личное. И это что-то такое сильное, что его не разрушат ни годы, ни люди. Это не выгрызается из памяти, не засыпается кучей новых воспоминаний. Их связывает боль. Лежит каменной глыбой на дне души и вырывается наружу только обрывками слов и вот такими взглядами.

И все-таки, подумалось вдруг: они живут и даже счастливы. А вот у меня так и не получилось.

Мы вышли на лестницу и молча спускались вниз, каждый, кажется, думал о своем. Уже оказавшись в машине, Тима спросил:

—  Куда теперь?

—  Поехали к нам, немного поспим и с утра поедем. У нас завтра самолет, – заметила Вика мне, – мы одним днем прилетели.

—  У тебя телефон с собой? – поинтересовался у меня Тима, глядя в зеркало заднего вида.

—  Я его выкинула недалеко от аэропорта.

Он усмехнулся.

—  Разумно.

Приехали мы на Черную речку, в небольшую двушку, скупо обставленную. Первым делом я полезла в душ. Смывала с себя все произошедшее за день и ночь, освобождая от мыслей. Хотя бы ненадолго.

Я понимала одно: выбора у меня особенно нет. Если этот неизвестный откажется помочь, то придется делать ноги. Но далеко ли я убегу, когда столько людей желает меня найти?

Растеревшись полотенцем, я посмотрела на свое отражение. Боюсь, что побег — это не выход. А что выход? Найти эти бумаги, вот что. Когда они будут у меня на руках, я смогу хоть что-то выставить в свою защиту. А сейчас я просто букашка, над которой занесли ботинок.