Мобильный встревожился на столе, и вместе с ним вздрогнула и я. Но на этот раз звонила Маша.

— Так, — без приветствий начала она сурово. — Что случилось?

— А какая версия у нашего коллектива?

— Перцева, не беси, у меня был тяжелый день. Где ты?

— Пью чай в кафе. Маш, я в норме. Отдыхай…

— Яна, что случилось?

— А про запись в лифте ты уже знаешь?

— Нет. А что в лифте?

Я хмыкнула. Неужели боссу хватило такта и ума не разносить по всей клинике? Стоило вспомнить это его укоризненное «вообще-то в лифте есть камеры», и я представила, как надену ему на голову букет, с которым он приедет мириться.

— Яна? — устала ждать Маша. — Давай я приеду? Говори адрес.

Пришлось съесть еще эклер, пока ждала ее. Подруга заявилась непривычно взъерошенная, шумно простучала каблуками к моему укрытию и озарила его пламенным:

— Пива мне!

— Маш, это кафетерий, — смущенно зашептала я.

— Тогда водки.

— У тебя-то что случилось?

— Мать его, Князев…

— Хватит, а! — взвыла я в голос. — Я заколебалась слушать его фамилию в мыслях и наяву! Дайте ей водки!

— Рекомендую ознакомиться с согревающими предложениями нашего бара, — улыбнулся официант.

— А давайте!

— И я буду.

И через десять минут мы уже потягивали пряный глинтвейн, а жизнь налаживалась на глазах.

— Ладно, я не буду про Князева. Но будешь ты, — решительно заявила подруга. — Что он сделал?

— Он довел меня до оргазма одним поцелуем. В лифте.

И я просканировала эффект на ее лице. Но, похоже, Маша и правда ничего не знала про лифт.

— Вау! — воскликнула она пару секунд спустя. — Ох, ничего себе! Его автограф захотелось еще больше.

— Маш, это было так позорно…

— С ума сошла?! Это же круто! Какой горячий, а?!.

Я только покачала головой и сделала большой обжигающий глоток. Да, пожалуй, этим и нужно запивать такой день.

— …А продолжите вы когда? Сегодня же? — невинно вопросила она.

— Нет! — возмутилась я, едва не поперхнувшись. — Я уволилась!

— Ты пока что просто написала заявление, которое никто еще не подписал, — педантично поправила она.

— Маш, Петрович — придурок! Я не буду с ним работать! Он решил, что теперь в мои обязанности входит моральная стабилизация звездного хирурга путем интимных услуг, и потребовал этого с таким видом, будто я ему уже задолжала!

— Ты можешь по-русски? У меня с языком программирования всегда были нелады…

— Он спросил меня прямо, почему у меня Князев напряженный такой, и не могла бы я его удовлетворить более качественно!

Машка, сучка, прыснула. Да так заливисто, что я сама не сдержалась и захихикала вместе с ней.

— Вот же старый козел! — пропищала она. — Но Князев сегодня реально лютовал. И теперь понятно почему. И ведь ты, Янка, причина его психнеустойчивости.

— Очень льстит, ага, — покачала я головой и извлекла из сумочки коробочку с цветами. — Смотри, что у меня есть…

Вскоре, мы уже ржали без остановки. Над Вадиком, над его цветочками, над бокалом воды и моим обещанием ждать его сегодня ночью.

— Ты должна завтра вернуться и потребовать увеличения зарплаты, — шмыгала носом Машка.

— Это вряд ли, — улыбалась я довольно. — Потребую рекомендации.

— Ну, Ян, — жалобно глянула она на меня. — Ну как же…

— Так, не рви мне сердце, оно еще не обследовано. Давай еще по глинтвейну!

Разошлись мы ближе к полуночи. Я вызвала такси и погрустнела, стоило отъехать от центра. Нет, жалеть я ни о чем не буду — эта работа стоило того, чтобы встретить такого близкого человека, как Маша. Два бокала глинтвейна и ее теплая компания зарядили меня таким позитивом, что идея завалиться завтра к Палычу и потребовать увеличить мне оклад не казалась мне такой уж дикой. Когда такси съехало с МКАДа в мой район, я приуныла.