И в универ уезжала утром с тяжелым сердцем. Неспокойно было, кошки скребли на душе, ручку двери и ту подергала раза три, боясь, что впопыхах оставила все нараспашку. До вчерашнего дня брать у нас особо нечего было. Старенькая мебель, микроволновка, да потертая Маринкина дубленка. Так себе богатство, конечно.

– Ты сегодня мрачнее тучи! – подсев ко мне на перемене, попытался Дымов приобнять.

Но я дернула плечом, скинула его руку, чувствуя себя нервно до зубного скрежета.

– Все в порядке, – сухо бросила в ответ, стараясь скрыть раздражение.

– Не похоже. Снова сестрица мозг выносит?!

– Почти, – надула я губы, не особо желая вообще с кем-то общаться в этот день.

– Надо расслабиться, – легонько толкнув меня локтем, произнес Димка.

Я взглянула на его хитрую физиономию. Вот котяра-то! Ну, сколько объяснять-то, что я не готова. Что хотелось бы подождать. Так ведь нет! Он будто бы не слышал или не хотел слышать.

– Не сегодня!

– Ник, я не железный, – пробубнил он мне на ухо, обжигая дыханием.

Мужские пальцы коснулись моей коленки под партой сначала робко, потом более настойчиво.

– Ди-ма, – попыталась я перехватить его руку. – Место не самое подходящее.

– Плевать. Ник, я уже не могу терпеть! Пощупай его.

– Что? – у меня глаза стали размером с монету. – Совсем рехнулся?!

Возмущению предела не было. Он головой-то думал или лишь тем, что у него ниже пояса?!

– Не строй из себя правильную такую. Тошно!

– Я и не строю! Но это неуместно!

– Скучная ты, – выдал Дымов, тяжело вздохнув.

А потом встал, засунул руку в карман брюк… Я даже смотреть не стала, как он там поправляет своего приятеля. Только губы скривила, подумав, за что мне это все!

Димка, кстати, обиделся. Целый день нос воротил, даже на следующий и то сторонился, демонстрируя, как ему фиолетово на меня. А я в угоду его потребностям прогибаться не собиралась!

Просто не до этого было. И от принципов отказываться не хотела!

– Кошкина, в деканат! – строгий голос методистки, заставил вздрогнуть.

Она поймала меня в холле после окончания пар и одарила таким взглядом, что прошиб ледяной пот!

Мысли ворохом обрушились, и я не знала даже, что предполагать. Но испугалась здорово, да и воздух словно накалился в тот момент. Нервы ни к черту, тревога ядом по венам, и сотни игл будто бы впились в подошву ботинок, мешая сделать шаг.

На ватных ногах добрела до деканата, робко постучалась, боясь встречи с жестокой реальностью.

Возможно, все не так паршиво, как я успела себе надумать, но ком застрял в горле и расслабиться не получалось.

– Зачем вызвали хоть? – шепотом поинтересовалась я у методистки, что стояла рядом.

– Узнаешь сейчас. Ох, Кошкина. Вот от тебя меньше всего ожидали! – покачала та головой, произнеся все с таким укором, что становилось ясно: дела мои плохи!

– Да чего? – развела я руками, стараясь сообразить, что успела натворить в последние дни.

Вроде пропусков не было, оценок плохих тоже! Не курила за гаражами и имущество универа не портила, разрисовывая парты!

– Того! – слова ее били наотмашь, кажется. – Письмо счастье по твою душу! И куда ты посреди года-то пойдешь, бедолага! На рынок бананы продавать?!

Не успела даже сглотнуть слюну, как дверь распахнулась. Всего лишь один шаг, похоже, отделял меня от пропасти…

И хотелось кричать, что это не про меня. Что случайность, и я не виновата, но куда мне против бумажки-то с печатью?!

Руки опускались, слезы наворачивались и было так обидно! Зачем только повелась тогда на уговоры однокурсников. «Благое дело, Кошкина, карму как раз подправишь».

Подправила. Спасибо!

Теперь локти готова была кусать и стены царапать от безысходности. Завтра наверняка уже все буду знать в универе. А на носу сессия, практика. И куда я? Завалю хоть что-то и тут же вылечу.