— Может, все же позвонить Горькому? — растерянно наблюдала я за ним.

Это из-за угла стрелять — раз плюнуть. А воевать с киллерами меня не готовили.

— Позже. Отвечай на вопрос.

Пришлось смириться, что больше я в нашем дуэте не командую.

— Есть.

24. 23

Мы вышли в коридор и двинулись вдоль стенки.

— Ключи от тачки? — тихо спросил он.

— В машине.

— А выезд там общий?

— Можно выехать в другие ворота.

Уже через несколько минут мы сидели в моей машине и пробирались узкой разбитой дорогой к воротам, выходившим на другую сторону улицы. Я вела, а Стас крутил головой, держа оружие наготове. Парковка осталась с другой стороны.

— Куда мы?

— Куда угодно, — хрипло отозвался Стас, тяжело откинувшись на спинку пассажирского сиденья, когда я набрала скорость в проулке. — Лучше к выезду из города. Все равно придется валить.

— Что происходит?

— У моего врага есть связи в следовательском. Кто именно, я не знаю. — Он усмехнулся. — Но тот, кто решился перебежать дорогу Горькому, звенит пуленепробиваемыми яйцами из титана. А это значит, что тебе стоит превысить скорость, Ива.

Я послушно надавила на педаль, вцепляясь в руль, а Стас поднес мобильник к уху. Ждал он долго. Видимо, Давид все же иногда был образцовым мужем. Но не сегодня.

— Это Князев. На нас с Ивой напали в палате сотрудники в форме оперативников. Тебе лучше поспешить туда, пока их не прибрали. — Давид что-то сказал ему, на что Стас ответил: — Есть подозрение, что уровень выше твоего. Я думаю, мне нужно теряться. Ива со мной. Ее видели, уверен — не оставят в живых. Ты ничего для нас не сделаешь. Нет. Давид, нет, я не приеду. Потому что через полчаса к тебе заявятся с ордером и потребуют меня выдать по факту убийства охранников. Киллеры вышли к ним на замену. — Видимо, на этом у Горького, к моему сожалению, закончились предложения, а Стас тяжело вздохнул, горбясь в кресле.

— Тебе нужно остановить кровь, — заметила я нервно.

— Сама остановится, — самоуверенно заявил он. — Езжай быстрее.

— Что ты планируешь?

— Отъехать подальше, оставить тачку и пересесть на другую.

— Откуда мы возьмем другую? — хмурилась я, тяжело дыша.

— Возьмем.

Сердце колотилось в груди, не давая подсказок — мой это страх или его измотанность. Одно было понятно — нам надо передохнуть и оказать помощь ему.

— Нужно вытащить из тебя пулю, — глянула я на Стаса. Он полулежал на сиденьи, оперевшись затылком о подголовник, и сжимал плечо здоровой рукой. Сердце продолжало колотиться в горле. — Стас…

— Едь вперед.

— Да что б тебя! — процедила я и потянулась к своей мобилке.

— Что ты делаешь? — насторожился он, но я уже набирала Давида.

Он ответил сразу.

— Ива, где вы?

— Слушай, мы едем как раз в сторону твоего старого дома. Можно у тебя пересидеть? Стас ранен.

— Конечно. На насколько все плохо?

— Я не знаю еще. Если будет плохо, вызову своих.

— Никого ты не вызовешь, — процедил Стас и вырвал у меня мобильный. — Рули давай!

— А ну перестань себя так вести! — вскричала я, не забывая поглядывать на дорогу. — Если ты сдохнешь, проку будет мало в наших маневрах!

— Я не сдохну, — заверил он меня авторитетно.

— Я еду к Давиду. Там нас искать не будут.

А он вдруг открыл окно и выбросил мобильный.

— Что ты делаешь?! — вскричала я, сбрасывая скорость.

— Газуй давай! Тут нет камер, — спокойно закрыл он окно. — Я выбросил свой мобильный. Твой пока оставим.

Я глубоко вздохнула, стиснув зубы, и прибавила скорости.

В произошедшее верилось слабо. Сначала я совершаю преступление, потом становлюсь свидетелем другого и заложницей обстоятельств и своего пациента. А еще сердце… Оно скакало в груди, сбивало дыхание и вызывало тревогу за того, кому я его отдала. Только сейчас подумала, что, наверное, для меня это было единственным вариантом — всучить свое сердце едва ли не насильно во временное пользование. По-другому и быть не могло.