Увы мне – я говорю это уже второй раз на этой неделе. И увы, даже не представляю, как именно мне решить этот вопрос.

– Ох, и напрашиваешься ты, – шепотом ворчит на меня соседка по кабинету, – Анджела ведь имеет право за опоздания на тебя докладную накатать.

И даже не сомневаюсь, что она обязательно это сделает. Как только моих косяков накопится слишком много. Только не могу же я приезжать на работу на час раньше, чтобы не попасться Ветрову.

Я должна отвозить дочь в гимназию, она еще недостаточно взрослая, чтобы ездить туда самостоятельно.

– Он снова тебя караулил? – тихонько хихикает из угла кабинета Наташа – билингва, что умудряется иногда при разговоре смешивать русскую и японскую речь. Девчонки из отдела находят сталкинг Ветрова чем-то интересным и даже слегка романтичным. А я с удовольствием бы всю эту сомнительную романтику кому-нибудь передарила.

Чтобы ответить, мне оказывается достаточно мрачного кивка.

Как я и думаю, девчонки тут же начинают переглядываться с понимающими ухмылками.

Что понимающими?

Ах, ведущий юрист концерна только-только порвал с невестой и принялся бегать за мной?

Так он не потому бегает, что пылает ко мне какими-то чувствами. Он делает это, потому что хочет все и сразу.

Встречи с дочерью до установления его отцовства, например.

В этих самых встречах я ему, разумеется, уже две недели отказываю.

Да, это стоило мне тяжелого разговора с дочерью, да, я еще долго в кошмарах буду видеть худенькие, подрагивающие плечики Маруськи и слезки на её щеках, но зато и Ветров не получает ничего из того, что хочет.

Теперь у него нет возможности охмурить мою дочь. По крайней мере, пока суд не установит официальный график встреч. Но и сейчас она хотя бы будет знать, чего он хочет.

И все-таки, моя связь с дочерью достаточно сильна, чтобы я в ней не усомнилась. Она не Павлик Морозов, её не купишь. Она даже перестала носить подаренные Ветровым платья – принципиальная плюшка.

Хотя вот этого я не просила…

– Вика, телефон! – из работы, которой я пытаюсь изгнать из своей головы мрачные мысли, меня выдергивает щипок повыше плеча. Щипала Алиса – потому что, сцепившись с особенно заковыристой японской фразой, я и вправду не услышала, как звонит над ухом рабочий телефон. На определителе – номер начальника отдела.

Ну, спасибо, что не гендиректора.

Что, кстати, абсолютно не шутка: он из раза в раз подкидывает мне свои личные задания помимо основной текучки. И позвонить он может. И вот его лучше не заставлять ждать – Эдуард Александрович может и спуститься со своего поднебесья, чтобы тяжелым асфальтоукладочным катком своего праведного гнева нерадивого сотрудника раскатать.

– Давно он трезвонит? – полузадушенно шиплю я, решив, что в этой ситуации лучше понять, с каким покаянным голосом поднимать трубку, а один лишний гудок беды не сделает.

– На второй заход пошел, – безжалостно сообщает мне Алиса и я понимаю: моя песенка спета. Настолько покаянного голоса у меня просто нет.

Ладно, будь что будет!

– Слушаю, Николай Андреевич?

– Давай ко мне, сию же секунду! – жестко бросает Ник, а после – швыряет и трубку.

Ох, ну и зверский же у него тон, меня аж мороз продрал. Он ведь, когда в хорошем настроении, – ужасно обаятельный и приятный тип. А сейчас… Такое ощущение, что и он сегодня на меня обозлился, ни с того, ни с сего!

Неужто Анжела уже сообразила свою докладную?

Мне казалось, когда я шла по коридору к кабинету главы отдела, вслед мне сама вселенная тихонько наигрывала траурный марш.

Ник, конечно, волшебный и убивать меня не будет – в конце концов, между нами ничего не окончилось, и с работы он меня упрямо отвозит домой. Хотя я представляю, сколько у него на бензин уходит, с его-то прожорливой тачкой… Но это все – личное.