У малыша была нежно любящая мать, скромный достаток, вовсе не великосветское окружение и не такие именитые друзья из графского сословия. Он был не честолюбив, скромен, и все потуги отца представить его дипломатом не вызывали отклика в душе сына. Отец с необыкновенным красноречием поучал мальчишку, как блистать в обществе и завоевывать женщин, не верить на слово и не искать покровительства у властных особ. А тот, читая длинные письма, как чуждые всей его натуре рассказы, кусал губы и обращался за помощью к матушке: как на все это отвечать?

Увлеченный своей новой ролью заботливого и дальновидного отца, Филипп тормошил покровителей, чтобы помогали продвижению юноши по службе. Они же, встречаясь с ним, воочию убеждались, что ни образованием, ни талантами парень не блещет.

Чем дальше, тем больше расходились эти две линии – воображаемый образ и его развитие в письмах и реальная жизнь незаконнорожденного сына. Лорд парил в поднебесье, а юноша был уже отцом скромного семейства, у него было двое детей. А кроме того он был тяжело, неизлечимо болен. Когда лорд узнал о болезни и устроил оздоровительную поездку сыну на французский курорт, было уже поздно. Он скончался от чахотки. Утрату эту не перенесла Элизабет, всю свою жизнь самоотверженно отдававшая сыну и его семье.

Известие о потере близких застало лорда в солидном возрасте, когда все суетные устремления, великосветские скандалы и престижные проекты остались позади.

Самым важным для него стало строительство дома, места, которое уже не могло стать семейным гнездом, но могло послужить приватным убежищем. Он вкладывал в него всю душу и все средства, полагая, что больше уже ни для чего они не могут служить. После того, как прекратилась переписка с сыном, он почувствовал вдруг, как отмерла большая часть его души, окончательно и безвозвратно. Оказалось, что самым главным, по-человечески важным было то, что проделал на смех и на спор, чего стыдился всю жизнь перед своим окружением. А самыми дорогими и близкими были люди, которых он не пожелал видеть, ограничиваясь эпистолярным общением. И что такое он писал, чему учил – даже вспомнить невозможно! Наверняка не то, что должен был услышать сын от отца – не ласковые слова поддержки и участия, не глупые нежности, понятные только им двоим из постоянного общения… Какого общения? Ведь его не было. Чего же стоят все его письма?

Он был уверен, что никогда их не увидит, и сидя в своем новом доме, в шикарной библиотеке, ласково перебирал короткие и такие незамысловатые ответные письма сына.

Лорд ошибался. Однажды ему принесли совсем неожиданное послание от… жены, а вернее – от вдовы сына. Ей приходилось поднимать двоих детей, внуков, о которых лорд не был извещен, энергичная молодая женщина не чуралась любой работы. Она была умна, знала языки, способна к редактированию. Перечитав письма, которые Филипп писал ее мужу, она нашла их вполне интересными, и просила у лорда разрешения опубликовать семейную реликвию. Вообще-то эти письма принадлежали ей на правах наследования, но оцените такт и мудрость молодой женщины, которая обратилась к всемогущему свекру с такой просьбой!

Они встретились, понравились друг другу, Юджиния получила благословение и опубликовала нравоучительные письма отца к сыну. Жанр весьма распространенный еще от «Притчей Соломоновых» и не потерявший своей привлекательности для публики.

Был большой успех, был большой скандал, вызванный неординарностью эпистолярных поучений, восторги и злобная критика, было множество переизданий. Но ушедшей жизни, так бездарно лишенной самого прекрасного – общения с близкими родными – было уже не вернуть. Лорд Честерфилд жил замкнуто, в старости совершенно оглох, и свою прогулку по Лондону называл «репетицией похорон».