– Нет, Алекс, я лучше отосплюсь. Вчера этот, ну как его… Миша меня всю ночь…

– Да, я поняла Мар. Без пошлостей!

– Слушай, Алекс, я могу пойти, мы можем придумать идею для розыгрыша! – радостно говорит Крис.

– Ты же никогда ничего не придумывала.

– А сейчас хочу!

– Ладно. Я только Илье позвоню, пусть подвезет нас.

Мар нахмуривает брови и отворачивается в сторону. Как только она увидела Илью, она сразу его не взлюбила, хотя и до сих пор не поведала мне почему, говорит, что чувствует, что что-то с ним не так. На самом деле, Илья – самый замечательный парень, которого я встречала. Он так красиво улыбается. Стоит ему сделать это, и кажется, что моя жизнь обретает смысл. Илья всегда может успокоить и подбодрить, он так заряжает оптимизмом. Что бы ни случилось, он всегда найдет в этом хоть и маленькие, но положительные стороны.

– Лучше бы на физ-ру пошли, – говорит Мар и тяжело вздыхает.

– Черт, подруга, может, расскажешь, наконец, чем тебе так не угодил Илья? Он же лично тебе ни слова не сказал! – разозлилась я.

– Я же говорила, я чую, что он обманщик, скользкий тип, слишком уж скользкий. Эта его идиотская улыбочка, отбеленные зубы, волосики, прилизанные гелем, черненькие бегающие глазки! Фуух!

– Вот увидишь, он отличный парень. Ты зря наговариваешь! – сказала я и достала телефон.

Боже мой, зачем ты создал эту чертову школу? От немецкого, который преподает наша черствая, старая селедка – Ирина Дмитриевна, мне хочется залезть в петлю. Интересно, какого это – быть училкой? Стоять посреди класса, смотреть, как толпа людей нахально тебя игнорирует; проверять целый вечер дома тетрадки двоечников, убивать ночь на исправление ошибки в журнале, разрабатывать дурацкие планы уроков, распечатывать какие-то картинки, посмотреть на которые ученики даже не удосуживаются; получать в бухгалтерии жалкую зарплату. О, боже, какая веревка? Мне еще повезло!

Я опускаю взгляд вниз на свою тетрадь. Нарисовать еще смешную рожицу или поиграть в игры на телефоне? Господи, о чем я только думаю? Потерпеть-то нужно всего тридцать минут. А потом я увижу Илью, он мне улыбнется, и я забуду обо всем плохом. Как же я хочу его губы. О, только не это! Наша сушеная селедка начинает вызывать к доске. Неужели она думает, что кто-то до сих пор делает домашку? Только бы не меня! Я ведь на последней парте, может, она меня не увидит? Хотя, пусть спрашивает! Подумаешь, еще одна двойка в моем розовом дневнике! Может, она еще и папу вызовет, вот будет забавно!

Ух, пронесло, вызвала другую жертву. Ну что же, нарисую еще что-нибудь. Мой телефон снова вибрирует. Интересно, кто меня хочет? Ведь знают, что я на уроках! Что за неуважение?! Вот черт, это же Илья, пишет, что его отпустили с последнего урока, просит, чтобы и я ушла. Совсем с ума сошел, я же на уроке! Итак, тридцать минут каторги или губы моего любимого? Я была бы полной дурой, если бы выбрала первое!

– Ирина Дмитриевна, можно выйти? – спрашиваю я, прервав ответ ученика у доски.

– Только недолго, Александра. Следующей я хотела спросить вас.

– Хм, еще один повод свалить, – подумала я.

– Подождите, а почему вы с сумкой? – спрашивает надоедливая селедка.

– У меня там туалетные принадлежности, – говорю я и смотрю на Крис. Только бы эта недоразвитая поняла мои намеки.

– Мне тоже нужно выйти, – говорит Крис. Как хорошо, что сегодня она быстро соображает. Я киваю ей, чтобы она встала, и она поняла.

– Кристина, а вы куда? Я же вас не отпускала! – останавливает ее сущеная селедка.

– Я… я это… выйду. Мне срочно надо! – пытается объясниться Крис.

– Нет! Пойдете по очереди! Что за безобразие!