Мы осматриваем квартиру – ничего необычного, никто не рылся в вещах, всё на месте, бардака нет. Значит, убийца ничего не искал, а пришёл сюда с конкретной целью – уничтожить девушку. В общем-то, удары такой силы, что, вероятно, их мог сделать только мужчина. На женщину это не сильно похоже.

Нахожу сумочку девушки – смартфон, много косметики, что вполне объяснимо для её возраста, какая-то баночка ярко-синего цвета с иероглифами и изображением яркой, с красивыми крыльями, бабочки.

– Баттерфляй – глядя на баночку, говорит Захар.

– Что? – спрашиваю его, не совсем понимая, что это значит.

– Ну, элементарно же – обижается он на моё непонимание – на коробке изображена бабочка баттерфляй, скорее всего, что то, что внутри коробочки, так и называется.

Открываю колбочку, которую вынимаю из коробки, сразу понимая, что это не наше, не российское, наверняка привезено «оттуда». Какие-то капсулы внутри, сине-красные. Нюхаю. Запаха нет, как такового. Передаю оперу:

– Это тоже в лабораторию. Пусть исследуют, что это такое и с чем это едят.

Перед тем, как ехать в комитет, опять подхожу к телу девушки. Отгибаю край халатика на груди, так как мне кажется, что оттуда торчит что-то странное. Так и есть – огромный мотылёк, мёртвый, тоже похож на бабочку. Интересно, откуда он такой большой взялся? Здесь, в городе… Странно…

Беру мотылька пинцетом, укладываю в зип-пакет, передаю оперу для отправки в лабораторию. Одни загадки.

Разрешаю забрать тело для отправки в морг, выходим с Захаром на улицу, я глубоко вдыхаю свежий, горячий воздух. Парень протягивает мне бутылку с водой.

– Что думаешь обо всём этом? – спрашиваю его.

– Я думаю, что это не последняя жертва.

– Почему?

– Ну, сама посуди… Такой зверский способ убийства, этот мотылёк на груди – всё очень показательно, понимаешь. Думаю, это маньячелло работает…

– Ну, как ты выражаешься? – морщусь я – «маньячелло»…

– Да ладно тебе. Если это так и есть, от слов ничего не изменится.

Опрос соседей результатов не даёт – большинство из них действительно бабушки-старушки, половина во время убийства уже отдыхала, вторая половина готовилась к отдыху. Плохо, очень плохо.

– Захар, найди родных девушки, и в комитет, ко мне на допрос. Телефон её в лабораторию, пусть поднимут все звонки, все связи.

– Конечно – говорит он – хорошо, всё сделаю. Судмедэксперт результаты предоставит – сразу принесу тебе.

– Нет, я сама к ним зайду, Захар.

Мы едем с ним обратно, по дороге напряжённо молчим, переваривая всю информацию. Ох, плохое у меня предчувствие! Почему-то кажется, что Захар прав и это не единственное подобное убийство. Кусаю от досады губы, голова напряжённо работает, мозг просто взрывается от обилия событий. Захар посматривает на меня иногда, потом вдруг выдаёт:

– Арина, что-то не так?

– Я боюсь, что ты прав, и всё это повторится. И не один раз. Плохое у меня предчувствие.

– Женская интуиция – великая вещь.

– Довольно слабое утешение, учитывая обстоятельства дела.

– Да не расстраивайся. Прорвёмся. Во всём этом мне видится мужская рука, и больше всего раздражает то, что с орудием преступления не всё понятно.

В моём кабинете нас встречает Ефимович. Интересно, давно он тут торчит? Словно предрекая мой вопрос, говорит:

– Я только зашёл, думаю, вернулись вы, нет… Ну что там?

Захар кратко объясняет ему ситуацию, на гладком лбу начальника появляются морщины.

– Да уж… Видимо, в городе объявился маньяк. Ладно, работайте, если что – с моей стороны любая помощь. Надо как можно скорее с этим делом развязаться. Что дал опрос соседей?

– Ничего – отвечаю я с досадой – там в доме одни старухи, они к тому времени уже в люльках сопели. И дом старый – ни одной камеры. Я с досады чуть не расплакалась.