– Пересматривать дело, по которому вынесен приговор суда, – вещь не простая, – заметил Гуров. – Но если в ходе расследования выяснятся важные подробности, не нашедшие отражения в обвинительном заключении, то нам даны и такие полномочия.

Ему хотелось сказать еще что-то, как-то утешить эту женщину – было видно, что она тяжело переживает несчастье, случившееся с мужем. Но как это сделать, он не знал. Давать невыполнимые обещания было не в характере старшего оперуполномоченного.

Однако Катя, как и в первый раз, смогла взять себя в руки. Правда, на этот раз ей потребовалось сходить в ванную, чтобы умыться. Приведя себя в порядок, она снова уселась напротив Гурова и сказала:

– Итак, про наши «школьные годы чудесные» вы услышали. Вопрос с компьютерной защитой изучили. Что еще интересует полковника Гурова?

– Все, что случилось дальше, – отвечал Гуров. – Ведь ваша семейная жизнь с Сотским, насколько я понимаю, так и не состоялась. Почему? Что этому помешало, если не преследования бандитов?

– Помешала этому я сама, – сообщила Катя. – Я одна. И с этого началась та история, которая и закончилась два месяца назад. Итак, Кирилл довольно быстро смог заработать достаточно, чтобы мы могли снять приличную квартиру и жить отдельно от родителей. Он обещал, что вскоре мы сможем купить собственное жилье и все у нас пойдет на лад. Но... Я проучилась в своем институте год и поняла, что мои мечты не стали ближе ни на один миллиметр. Это у Кирилла были какие-то успехи, он стал известен в Самаре, а у меня был полный ноль. Со всеми мечтами о славе, о любимой работе надо было распрощаться, а я была к этому не готова. И тут появился ОН...

– Кто?

Катя вновь, как и в начале их беседы, опустила голову, голос ее стал глухим, отдельные слова с трудом можно было разобрать.

– Его звали Дитер, – тихо произнесла она. – Дитер Шульц. Он работал в крупной фирме, занимавшейся строительством и проектированием. И его прислали в Самару, потому что наш передовой губернатор затеял какую-то грандиозную стройку с участием немцев. Не помню, как мы познакомились – то ли на официальном банкете, то ли на вечеринке у моих друзей-переводчиков. В общем, нас познакомили, и он... и я...

Она запнулась, подыскивая слова, и на какое-то время замолчала. Потом решительно тряхнула головой и вновь заговорила:

– Я думаю, детали следствию не интересны: важен результат. А результат был тот, что, когда спустя месяц Дитер Шульц вылетел назад в Германию, я вылетела вместе с ним. В качестве кого, вы спросите? Отвечу: в качестве невесты. Любимой и обожаемой русской невесты при перспективном, состоятельном, но нелюбимом немецком женихе. И в чем – снова можете вы спросить – был смысл этого мезальянса? А в том, что русская дура-невеста надеялась, что в сердце Европы она наконец сможет реализовать свою мечту, что здесь перед ней откроются все двери...

– А что же Сотский? – тихо спросил Гуров.

– Кирилл... Он до самого последнего момента ни о чем не знал, не догадывался... Я не могла, понимаете, не могла ему сказать! Ему уже потом, когда я исчезла, знакомые все рассказали. Что он по этому поводу думал, что пережил – этого я не знаю... Я его об этом даже потом, в прошлом году, когда мы встретились после долгой разлуки – даже тогда об этом не спросила...

Она вновь надолго замолчала.

– Ну а потом? – нарушил молчание Гуров.

– Потом... Что ж... – Катя усмехнулась. – Вначале, конечно, все было замечательно. Ну, вы представляете: в 92-м году попасть из Самары во Франкфурт... Дитер не обманул: у нас была свадьба, все честь по чести, хорошая квартира в престижном районе. Он устроил меня на работу – сначала в модельное агентство. Однако проработала я там недолго. Все, что я ни предлагала, не принималось. Я никак не могла уловить тенденцию моды. В общем, вскоре стало ясно, что таланта в этой области у меня нет. Тогда муж устроил меня в фирму, которая занималась созданием садов и парков. Тут у меня дела пошли лучше, я стала получать удовольствие от работы и в фирме меня хвалили. Но... В тот момент, когда рухнула моя мечта о славе, о признании, возник вопрос: во имя чего я предала свою любовь, бросила родителей, друзей? Чтобы до конца жизни сажать кусты на берегах Рейна? И делить постель с нелюбимым мужем? А Дитера я не любила, и с этим ничего нельзя было поделать: поговорка «стерпится – слюбится» ко мне не подходила. А муж чувствовал это мое отношение, и ему это, конечно, не нравилось. Он-то меня любил. И потом – у нас не было детей, надо было идти обследоваться, возможно, лечиться, а я отказывалась. Причина та же – не хотела я иметь от него детей, привязываться к той жизни.