У таверны стоял старичок Хадоке и задумчиво тёр подбородок, глядя на велосипед – он вообще питал к ним страсть. Хадоке был очень честным человеком, но все знали, что если он где-то поблизости, велосипеды лучше не оставлять без присмотра. Он с некоторым разочарованием поглядел, как Таус седлает велосипед, и пояснил, что захотелось прогуляться, вот он и оказался у таверны. Таус же подозревал, что на самом деле старичка привлёк запах свежесмазанной цепи.

Минуты две Таус, откатившись на безопасное расстояние, раздумывал, поехать ли снова во Дворец или вернуться домой: глаза уже слипались, да и время было около трёх часов ночи. Разум возобладал, кинув спасительную мысль, что девушкам всё равно не до него, и через полчаса молодой человек уже смотрел седьмой сон.

Наутро он услышал за дверью требовательное мяуканье. Кот, кормленый им ночью досыта, каким-то чудом нашёл путь к дому Тауса и теперь сидел под дверью и внимательно глядел на изумлённого молодого человека. «Ничего себе, а говорят, коты не преданные животные», – неторопливо размышлял Таус, оценивая содержимое холодильника. Кот удостоился сосиски с хлебом, после чего благодарно лёг посреди комнаты, где было пятно осеннего солнца, и, зажмурившись, всем своим видом дал понять, что теперь это его законная обитель. Молодой человек, собственно, не возражал.

Позавтракав сам, он отправился по магазинам и едва ли не столкнулся нос к носу с Юмиллой, спешившей с письмами на почту.

– Привет, – сказала она ему, чуть смущённо улыбнувшись. – Спасибо за вчерашние слова, было очень приятно, и совершенно ничего страшного, что в третьем часу ночи. Я всё равно сидела дома и скучала, так что было очень мило с твоей стороны.

– Как сидела дома? Привет, – сглотнув, после паузы опомнился Таус.

Девушка рассмеялась:

– Ну я не виновата, что мы с Аймари так похожи.

Таус залился краской и в полном смущении потёр лоб ладонью.

– Прости. Я думал, это ты…

– Ничего страшного, – сказала Юмилла. – Я же говорю: мне было очень приятно. Проводишь меня до почты?

– Конечно! – воскликнул Таус чуть громче, чем хотел, снова смутился, и чтобы этого не показать, крепко взял девушку за руку, и они пошли рядом.

– Дальше я сама, это надолго, – сказала Юмилла у здания почтамта и испарилась.

Таус вздохнул, зашёл в магазин, набрал еды себе, коту и ещё на всякий случай, обнаружил, что оставил деньги дома, бережно разложил продукты по местам и пошёл за деньгами. На второй раз поход оказался удачнее; наконец, ближе к обеду Таус отправился на работу. Ещё полмесяца назад он твёрдо решил уехать из городка в столицу, но добрый рок помешал этому: молодой человек встретил своего друга, Ормана, который пригласил его работать к себе в студию. Таким образом была найдена совершенно уважительная причина не терять Юмиллу из поля зрения.

Девушка отправила письма и прислушалась к себе. Организм вынужден был признаться, что уже почти здоров: Юмилла предпочитала не затягивать с болезнями, и на простуду отводила себе от силы дня три, потому что жалко было времени, приведённого в обнимку с градусником и лимонным настоями.

Она зашла в «Мелодии ветра», где её с радостью встретила вся женская часть персонала и, перебивая друг друга, начала рассказывать о первой ночи Томарии. Особое внимание, конечно, было уделено молодому человеку с велосипедом и котом.

Девушки рассказали Юмилле, что на завтрашний день планируется увеселительное мероприятие «Бал глиняных горшочков»: Джалан-руми приглашает всех официанток и работниц кафе как почётных гостей, а сам будет приносить заказы и вообще исполнять обязанности девушек.