– Я могу помочь тебе.

– Помочь как?

– Я мог бы сделать так, чтобы она смогла внять твоим словам, и даже больше!

Если бы мы находились в материальном мире, услышав такое – меня бы затрясло.

– Ты хочешь сказать, – я перебил тролля – ты можешь помочь мне вернуть её обратно?

Тролль в образе самого известного в мире незнакомца улыбнулся в ответ.

Я пробудился под светом холодной, люминесцентной лампы, то был светильник медицинской установки, направленный на меня с некоторого возвышения. Осмотревшись, преодолевая яркие блики на еще не привыкших к свету глазах, я вдруг понял, что находился в больничной палате. Отчасти мне была знакома эта среда, ведь до приезда в Шиксаль, мне уже доводилось побывать в подобных условиях. Разумеется, здесь всё выглядело куда цивильнее, но сути это не меняло. Наверное, даже обитатель самых нищих африканских деревень, раз побывав в лазарете, никогда не забудет самые яркие впечатления от этого опыта. Так и я, вдохнув запах дезинфекционных растворов, устранил всякие сомнения в отношении места моего пребывания. Обретённое осознание отдалось невыносимой болью. Это не было физическим ощущением, разумеется. Я испытывал лёгкое головокружение, и то лишь от того, что мне дали какой-то препарат. Меня настигло отчаянье, которое, уподобившись остервенелому «церберу», вгрызлось мне в самое солнечное сплетение, нащупав там нерв и теперь пыталось вырвать всё моё содержимое наружу.

Я понял, что сознание моё сыграло со мной невероятно жестокую шутку, подарив эту галлюцинацию о тролле, о нашей странной беседе и путешествии в мир, которым был пропитан мой мозг за все эти последние дни общения с Кристенсоном.

Я лежал на функциональной кровати, не пытаясь встать, я не видел причин для этого. Мне казалось, что сделай я подобный шаг, и вместо холодного, негостеприимного кафеля медицинской палаты, моя стопа коснётся пустоты, и я провалюсь в бездну ада – туда, где мне и надлежало очутиться, судя по всему.

– Я уже могу его с ним поговорить? – раздался голос за дверью, достаточно громко, чтобы я мог его слышать. Это был мой отец, он вошёл в палату энергичными шагами.

– Ну что, балбес! Какого чёрта ты себе позволяешь?

Меня поразили его слова, такого я не слышал, как мне показалось, уже целую вечность. Критичность моего отца и его готовность обрушить на меня весь шквал своего недовольства, обвинив во всём, на чём свет стоял – то, каким он всегда был до смерти Инны и моего опустошения. Теперь же он вновь вернулся в то своё состояние, это просто изумило меня. Я не нашёл, что ответить, меж тем отец продолжал:

– Ты хоть представить можешь, идиот, как мы все за тебя волновались? Мне уже сегодня утром нужно было улетать назад, а теперь я пропустил рейс, встречи горят! Что ты смотришь, как дебил?

Я действительно глядел на отца как умалишённый, на долю секунды мне показалось, что я очутился в ту пору, когда моя жизнь ещё протекала по-прежнему.

– Инна с детьми ждут, когда им разрешат увидеться с тобой. – отец буквально бросил эту фразу, как укор, в мой адрес.

Я обомлел. Я не знал, как реагировать на эту его выходку. Он мог злиться, это понятно, но так бесчеловечно глумиться надо мной и памятью о ней!

– Что ты сказал? – я привстал с постели, чтобы иметь возможность взглянуть отцу в глаза – Ты в своём уме, говорить такое?

Отец уставился на меня. В его взгляде читалось раздражение смешенное с недоумением.

– Я не останусь здесь ни минуты. – с этими словами я заставил себя встать с постели, мои ноги были словно ватные, но усилием воли – мне удалось сохранить опору под собой.