– А почему Мише кашу не варила, а этой собаке будешь?

– Мише не готовила, потому что дурой была.

– А теперь поумнела? – Райка с удивлением смотрела на сестру. На её памяти Оля впервые высказала критику в свой адрес.

– Поумнела.

– И кого за это благодарить надо?

– Мишу, – произнесла Ольга Михайловна после недолгого колебания и нежно почесала собаку за ухом.

– Какого Мишу? – испуганно спросила Рая. Умом, что ли, Оля тронулась?

– Мужа моего. Покойного.

Ольга Михайловна блаженно улыбалась. Ей вдруг стало всё равно, что о ней подумает сестра. Собака учуяла это самое блаженство, исходящее от хозяйки, и счастливо прикрыла глаза. Она не любила плакать на людях, но так хотелось! Ей впервые хотелось плакать от счастья.

– Как собаку-то назвала? – спросила Райка.

Ольга Михайловна вздрогнула и посмотрела на собаку. Та напряглась и отвела взгляд от хозяйки. Решалось что-то важное. Такие моменты собака хорошо чувствовала. Очень напряжённый запах. Как бы не выгнали… Райка с удивлением смотрела то на сестру, то на собаку. Такое ощущение, что промеж ними есть какая-то тайна. Смешно, конечно. Какая такая тайна может быть у Ольги, да ещё с собакой.

– Приблудой назвала. Как же ещё, – Ольга Михайловна погладила собаку по голове и мысленно попросила у неё прощения за это маленькое предательство. Обещала ведь, что не будет называть приблудой. Ну, не повернулся у неё язык назвать настоящее имя собаки.

Собака облегчённо вздохнула и лизнула руку хозяйки. Она не ошиблась! Не зря ей сразу же понравилось слово «приблуда». Не зря! Теперь она знала точно, что Приблудам кашу варят. Приблуда – это тебе не Миха. Это что-то совсем другое. Это новая жизнь. Лучшая жизнь.

– В этом ты вся! Вся твоя вредная сущность. Мишу всю жизнь приблудой называла, теперь вот собаку! Найдёшь у живого существа больное место – и бьёшь по нему. Если ты ей действительно будешь кашу варить, то она этой кашей подавится!

Собака от возмущения зарычала. Ольга Михайловна придержала её за верёвку, которую до сих пор не догадалась срезать.

– О! И собака тебе под стать! Ни добра в ней, ни порядочности. Рычит на меня! Ей дай волю – она и покусает.

Ольга Михайловна одной рукой продолжала удерживать собаку за верёвку, второй гладила её по голове, призывала к молчанию. Успокаивала. Успокаивала собаку и прислушивалась к себе. К своим новым мыслям. Новым чувствам. Почему-то совсем не хотелось вступать с этой суматошной, но, в принципе, такой привычной Райкой в перепалку.

Собака думала о том, что, судя по всему, эта Райка совсем не последний человек в жизни хозяйки. Если не ребёнок, то явно любимица. Иначе Ольга не стала бы её, собаку, успокаивать. Иначе дала бы вволю полаять и порычать. Люди часто склонны выяснять отношения с недругом чужими клыками или руками других людей. Надо попробовать порычать ещё раз. Громче и смелее. И внимательнее принюхаться к реакции. Собака глубоко втянула воздух. Вкусно пахло чем-то мясным и спокойствием, которое исходило от хозяйки. А от Райки пахло недоумением. Она никак не могла уловить настроения Ольги. На скандал не ведётся, непривычно тихая и даже какая-то умиротворённая. Точно влюбилась. А она, Райка, всё время пролетает мимо любви. А ведь младше Ольги. Как-то не так она живёт, что ли? Что-то не то делает?

Райка вздохнула о чём-то своём, затем положила котлету на кусок хлеба и протянула сестре. И собаку осенило! Видимо, Райка хозяйку подкармливает! Вот она ей кто! Поэтому хозяйка столь терпелива. И собака с ней согласна. На того, кто обеспечивает еду в твоей миске, голос лучше не повышать. Нет, пожалуй, больше не будет она рычать на их, теперь уже общую с хозяйкой, кормилицу.