Практически весь Гоген находится у нас в Музее изобразительных искусств имени Пушкина и в Эрмитаже. Но все, что есть в Эрмитаже и Музее изобразительных искусств, начиная от импрессионистов и кончая XX веком, Пикассо и кубизмом, – все это было собрано пятью или шестью людьми, которые имели своих агентов, сами ездили, лично знакомились с Пикассо с Матиссом, приглашали последнего в Москву. Матисс расписывал их особняки. И они создали огромный музей. Он находился на Кропоткинской и назывался Музеем западного искусства. И вот однажды сталинский человек по фамилии Герасимов решил, что ему нужен этот особняк. Что он сделал? Он решил, что пригласит в этот музей главного «эксперта» по искусству – Ворошилова. И сказал ему: «А были ли вы в одном московском музее? Вы человек умный, большой эксперт, специалист очень серьезный. Не посмотрите ли вы его со мной?» Ворошилов, если и был экспертом, то только по одному знакомому художнику, рисовавшему рабочих и колхозниц. Но ему, человеку простому, было приятно слышать льстивые речи, и он согласился. А когда пришел в музей, то его сразу встретили картины Пикассо и другие работы в том же духе. Ворошилов оторопел от увиденного, и тогда Герасимов ему сказал: «Как вы думаете, нашему народу такое искусство нужно?» Разумеется, тот замотал головой: «Нет, не нужно!» И в течение нескольких дней из особняка все вывезли. Но Герасимов всю коллекцию разделил. Половину отправил в запасники Музея изобразительных искусств, а другую половину – в запасники Эрмитажа. И сказал: «Все! Больше вместе они не будет никогда. Пока это показывать нельзя!» И мы сами не знали, что у нас есть, а нас оказались лучшие картины Гогена.

Открытие Гогена было явлением уникальным. Об этом художнике написано много книг, но мы до сих пор не можем понять его до конца. Если внимательно посмотреть на картину Врубеля «Демон», то мы увидим, что она практически написана методом кубизма: сам сидящий Демон и цветы – это чистый кубизм. А как у него написаны руки? Все это кубизм. Врубель входит в кубический авангард, хотя не имеет к нему никакого отношения. Но кубизм нужен ему для того, чтобы найти новое средство выразительности.

О Гогене можно говорить много. В своих картинах он подражал всему, что видел, становясь частью этого мира. Биография его всем известна. Он поздно пришел в искусство. До этого был благополучным человеком. Но как быть человеку, если он родился поэтом? Семья, дети – это все для него ничего не значит. Он убегал от этой жизни. Они все куда-то убегают, это такой странный побег к родовому истоку.

Все эти люди были открывателями нового, словно открыватели новых земель. Говорить о них можно бесконечно, но это ничего не объяснит. Мы знаем о них многое, но мы не можем понять, как они делали то, что делали и что оставили нам в наследство.

Если попробовать одной фразой определить творчество Винсента Ван Гога, подобрать эпиграф к нему, то лучше всего подойдут слова самого художника: «Эта огненная печь творчества». Лучше, чем сказал он сам, сказать невозможно. Точнее определить сущность его художественного ядра невозможно. Эта огненная печь творчества… И этой плавильней является он сам. Посмотрите на любую из картин Винсента Ван Гога, начиная от самых ранних проб и кончая его последними работами. Конечно, они очень отличаются друг от друга, но это всегда вещи предельной напряженности, предельной температуры. Цвет, форма, композиция, пластическое движение его цветов, его улиц, его солнца – напряжение так велико, что по-другому определить его невозможно.