С превеликим трудом черненькие ребятки уговорили его, таки, нас в посольство пропустить.

Как только прошли к Мадам, я ей сразу сказала, что сегодня могут быть проблемы с выходом из посольства, да она мне не очень-то поверила. Я получила деньги на закупку товара (сто пятьдесят тысяч рублей) и, чтобы не было очень странно, почему «девушка» так быстро вышла, погостила еще малость, кинушку по видику посмотрела…

Да не тут-то было…

Представляете! Прямо перед посольством, поперек дороги, стояла черная «Волга», облокотясь на которую, стояли три товарища в штатском.

Но Джозеф-то меня повыше был, и я за его спиной не просматривалась.

Но как же они Джозефу обрадовались, как только мы в калитку сунулись, будто мы им уже звездочки на погоны подарили:

– Давай-давай, выводи, мы ее ждем…

И тут я совсем коленками обессилила…Ну и что делать, я у вас спрашиваю? Но не выходить же и сдаваться? Нет! Мы еще повоюем.

Джозеф постоял, постоял без движений и, чувствуя, что его спина моя ширма, молча закрыл калитку у себя перед носом. Мы молча развернулись, и молча пошли внутрь здания. В одной из пустых комнат молча сели, не зажигая света, и стали смотреть друг на друга.

Что же делать?

И вдруг Джозеф хитро так скосил на меня белки и спросил:

– А ты страха не боисься?

– В каком смысле?

– В самом прьямом. Страх не боисься? С крыси спрыгнешь?

– С крыши?.. – почесала я макушку. – Спрыгну. Если надо.

Дело в том, что двор посольства представлял из себя квадрат, одним углом выходящий на перекресток двух разных улиц. На одной улице здание посольства и официальная дверь с табличкой, на другой здание переходило в глухой и высокий забор, за которым супчики конторские стояли и меня ждали. Забор примыкал к гаражу, а гараж к стене жилого московского шестиэтажного дома. В данное время дом был на капитальном ремонте – от него сохранился лишь фасад. Окна были выбиты, а перекрытия все снесены или обвалились внутрь, наворотив на дне большую кучу мусора. Джозеф предлагал нам спуститься по веревке внутрь московского дома на эту кучу мусора – и заборами, заборами…в туман….

Потом он нашел на чердаке посольства толстую веревку, и мы навязали на ней узлы и полезли через лестничное окно на крышу. Стараясь не греметь, поползли по-пластунски по крыше. Это такой кайф в белоснежном костюме и в юбке ползать по крыше, я вам скажу!!! При этом на пузе у меня болталась под завязку набитая бабками сумка, а туфли пришлось держать в зубах.

Добрались, чуть дыша (я от страху), до выбитого окна и привязали веревку к перекладине. Рама была старая и подгнившая, но, если мы будем спускаться по очереди, должна была выдержать.

Первым полез Джозеф. Он ноги в проем перевесил и стал задницу проталкивать, а она не лезет. Ну, никак. У негров, почему-то, задницы здоровые, как у наших баб после пятидесяти. И вдруг рама как заскрипит на всю улицу, я от ужаса аж дышать перестала. По крыше распласталась. Дура! Нашла что надеть. В ночь только белое и надевают. Особенно в детективных фильмах. Когда шпионы бегают белыми приведениями между деревьями, а в них наши палят…

Но вокруг тишина… Только слышно, как у калитки менты в засаде над чем-то ржали. Наверно, решали, на что истратить премию за меня.

Джозеф сделал вторую попытку и вдруг повис на веревке. Белки его глаз медленно скрылись где-то внизу. Тогда и я приступила к движению. В кино хорошо смотреть на главного героя, который мужественно лазает по канатам взад-вперед. На самом деле все значительно хуже. Веревка резала руки, маникюр (и какой только дурак его придумал) застревал в каждом узле, туфли во рту намокли от слюны, которая выделялась в надежде на то, что это еда… Приземляясь на кучу мусора босиком, я еще и коленки содрала. В общем, стою на четвереньках на куче мусора, а под руками и ногами все время чувствуются огрызки стекла…