— Вот тебе и «ну», — отмахнулся Грязнов, зачарованно глядя, как снова появившаяся секретарша ставит на стол коньяк, блюдечко с нарезанным лимоном и три стопки. — Говорю же: на нем даже номер не забит, на этом автомате! Только что с этого проку! Стали по номеру отслеживать — пришел автомат из Чечни. Сначала лежал на армейских складах, потом был выдан на руки, потом списан — за утратой во время боевых действий против незаконных вооруженных формирований сепаратистов. — Он стал серьезен, что не помешало ему махануть свой коньяк. — Будем!.. А вообще, искать-то мы ищем, а информации у нас, если честно, с гулькин нос… Работаем с фотороботом, но вы ж сами знаете — от фоторобота прок далеко не всегда есть… А потом… Вон в Интернете появились сообщения, между прочим, что киллер, скорее всего, уже убит. Не видели? А зря! Очень характерное, между прочим, сообщение. И селезенку щекочет: дескать, вот вы, специально для этого поставленные, ничего не знаете, а мы, всего лишь журналисты электронных СМИ, осведомлены обо всем лучше вас. Ну и какая, мол, после этого вам цена?

— Это один аспект, — согласно кивнул Меркулов. — Ну а второй — это нам как бы знак: черта лысого вы, как всегда, найдете: концы уже обрублены…

— Просто ненавижу я уже эти дела, — сказал вдруг Турецкий. — Какое-то отвратительное бессилие начинаешь чувствовать. Какие-то дешевки, уголовники, а оказываются сильнее и умнее нас!

Повисла довольно тягостная тишина, нарушаемая лишь звяканьем грязновской ложечки в стакане — на сей раз он решил в порядке эксперимента запустить коньяк в чай и вот теперь старательно размешивал эту противоестественную смесь, заранее морщась от предстоящих вкусовых ощущений.

— А кто тебе сказал, что это уголовники? — спросил он вдруг. — Я вот как раз думаю, что это никак не уголовники. И что вообще вся эта история вполне может носить характер, если хотите, политический.

— А смысл? — тряхнул головой Меркулов. — Выборы вроде прошли. Кого компрометировать? Или что там еще может быть? Нет, Слава, оно, может, и умно, но только, пожалуй, на этот раз ты можешь оказаться и того… неправым…

— И вообще, — подхватил Турецкий, — наше следовательское дело: не слова о большой политике говорить, а преступления раскрывать, вот что, товарищ генерал! — Вдруг его осенило: — Слушай, Слав, а твои еще не выясняли, что за заседание было у мэра в то утро?

Грязнов пожал плечами:

— Выясняли, представь себе. Обычное заседание московского правительства. Так сказать, плановое. Происходит каждую неделю в один и тот же день, в одно и то же время. Так что действовали эти ребята наверняка. Тут, по-моему, зацепиться не за что. Разве что вот уточнить маршрут — всегда ли Топуридзе ездил в мэрию этим путем… Ведь ждали-то его не только в конкретное время, но и в конкретном месте…

Турецкий, которого, похоже, очень занимало это дело и у которого, кажется, прямо сейчас возникли по нему какие-то соображения, с Грязновым не согласился. Маршрут — это верно, это обязательно надо выяснить. Потому что если киллеры еще и разовый маршрут знали, это может означать только одно: что они действовали по чьей-то наводке! Да, хорошо бы добыть повесточку заседания правительства 19-го числа! Может, кто-то как раз не хотел, чтобы Топуридзе принял участие именно в этом заседании? Что-то такое доложил бы… опасное для кого-то. Или своим докладом добился бы какого-то запрещения, исходящего от столичного правительства.

Грязнов выслушал его соображения и усмехнулся в ответ на его вопрос, не подсуетились ли еще муровцы насчет повестки заседания…