Оркестр глядел на дирижёра чугунными глазами, кто как не он объяснит, что происходит. Кто-то из музыкантов уже начал подозрительно осматривать свои инструменты, смычки, мундштуки, загубники.

Звукооператор, тот, что за пультом в середине зала и звукорежиссёр, что в аппаратной наверху за последним рядом кресел балкона и стеклом окна, также смотрели, кто на свой пульт, кто в зал, не соображая в чем причина.

Чертыхнулись про себя охранники смены СБПП ФСО, старший, по связи тотчас передал – Внимание, готовность раз. Работаем!

Через пять – семь секунд это заметили и зрители, что явилось причиной, никто не понял, могли только догадываться. Но все поняли, что пропали звуки оркестра. До дирижёра дошло – артисты продолжают петь, а значит слух – не потерян и он, в порыве повернувшись к ним, продолжил отчаянно махать своей палочкой. Пошёл едва различимый шепоток, но поскольку исполнители продолжили с новой силой акапелло, и он вскоре умолк. В полной тишине зала звучали божественные звуки. Воцарилось диво.

Голоса квартета, высились, сила их модуляций все росла, уже казалось дальше некуда, это предел человеческих возможностей, тенор дополнял, затем прочно заслонял собой баритон, тот снова возвращался исполненный, поддержавшего его альта, затем баритонального баса, и все росло напряжение.

Столбы воздуха, на которые опирались работающие голосовые связки поющих маэстро, превращались в мощные потоки звуков без всяких усилителей, заполнивших все огромное пространство зала. Их слышали и в партере и на балконе.

Регистры высоких, средних или низких звуков четвёрки, к середине и более всего к концу припева, сменяли почти женские контральто и даже меццо-сопрано, был пройден верхний диапазон частоты, который может уловить человеческое ухо до 20 000 Герц (выше, чем самая высокая нота на маленькой флейте). Боже, что они творили?

Публика по достоинству оценила этот музыкальный шедевр, хотя большинство зрителей подумали, что так и надо, что именно так и задумано. Но все почувствовали, произошло настоящее диво, так могут петь только эти необычайные люди. Песня окончилась, последние звуки смял гром аплодисментов, люди повскакивали со своих мест, спешили поделиться восторгом причастности с соседями. Застрочили вспышки фотокамер, планшетов и смартфонов, хотелось, что бы остался какой-нибудь след от этого замечательного события.

Кругом слышалось – «Вот это дали, Молодцы, Я такое первый раз!». И так далее. Многие плакали, не стесняясь, слез, размахивали руками и не садились. К счастью, этих минут хватило, чтобы вновь появился звук в оркестре. Все ответственные лица, облегчённо сначала выдохнули, а уж потом вздохнули. За ахами и охами как-то незаметно исчезли вопросы о причине пропажи звука оркестра.

Четвёрка стояла на сцене по линии рампы и тяжело дышала, такой фурор бывает очень редко и на него уходит много сил. Спустя три минуты, после того, как каждый из квартета что-то, привычную ерунду, рассказал публике коротенько, а переводчик перевёл, они спели ещё:

1.Wicked Game (Melanchonia)

2.Crying (Llorando)

3.Don’t Cry For Me Argentina

4.Dove’ L’amore

5.Falling Slowly (Te Prometo)

А затем другие четыре вещи, причём две на бис, такого раньше не бывало, одну, да было, но две, никогда, но и такого благодарного зрителя у них ещё никогда не было.

В самом конце, когда Артисты уже раскланивались, перед тем, как уйти, на сцену легко, по-спортивному вбежал по ступенькам Премьер с огромным букетом белых необычайно крупных, с большой кулак и в метр длиною роз, переданных ему до того охраной. Он разделил один большой на четыре равных, раздал их, похлопал оркестру и сфотографировался с артистами. Затем поднял руки в приветствии к залу, прежде чем уйти и также легко сбежал по ступенькам лестницы со сцены под непрекращающийся шквал аплодисментов.