Тито и его соратники искренне стремились разрядить обстановку, не допустить крайностей в отношениях с Москвой и до последнего боролись за примирение, просили не отзывать советских гражданских и военных специалистов, продолжить торговые переговоры. Обнаружив «утечку» информации из Политбюро ЦК КПЮ, виновником которой был наказанный за это позднее С. Жуйович, они, по-видимому, решили, что главная причина кремлевского гнева заключалась в ставших известными в Москве высокомерных и обидных характеристиках ВКП(б) и советского партийного руководства, исходивших от Тито и его окружения. Вероятно, это действительно оказало некоторое влияние на принимаемые в Кремле решения, но не было определяющим. Насколько можно судить, решение «поставить Тито на место» было принято в Кремле ранее, в январе–феврале 1948 г.

Точкой невозврата в развитии конфликта стало письмо Сталина и Молотова от 27 марта 1948 г. югославскому руководству, разосланное компартиям – членам Информбюро без уведомления ЦК КПЮ. Тито воспринял это как оскорбление ЦК и всей партии. После этого уже не было речи о приезде югославской делегации в Москву, как того требовали в Кремле. Теперь югославы для установления истины в споре ждали советских представителей только у себя. Невозможно представить, чтобы подобная ситуация могла возникнуть в отношениях Сталина с кем-то из лидеров компартий стран «народной демократии». И в этом кроется еще одна причина ужесточения конфликта, обретения им бескомпромиссного характера. Как эта формулировка ни далека от академических определений, но Тито оказался «крепким орешком», и это добавило настойчивости советскому руководству, стремившемуся отныне к замене его на более приемлемую фигуру. Для этого Кремлю требовалось коллективное решение, и вскоре последовал вызов югославов «на ковер» второго совещания Информбюро в июне 1948 г. Югославы отказались приехать и были осуждены как ревизионисты. С принятием бухарестской резолюции о положении в КПЮ конфликт стал достоянием мировой общественности и послужил началом широкомасштабной антиюгославской кампании в СССР и странах «народной демократии».

К концу 1948 г. резко сократились политические, экономические и культурные контакты между Югославией и странами советского блока, стали возникать различного рода трения в межгосударственной сфере, участились пограничные инциденты. Эта тенденция продолжилась по нарастающей в 1949 г., завершившись сфабрикованными процессами по «делу» объявленных «титоистами» болгарина Трайчо Костова и венгра Ласло Райка.

«Дело» Райка послужило поводом для разрыва Москвой и другими странами советского блока договоров о дружбе и взаимопомощи с Югославией и принятием в ноябре 1949 г. на третьем совещании Информбюро в Будапеште резолюции, объявившей руководство КПЮ «шпионами и убийцами». В соответствии с установками Коминформа в Восточной Европе началась почти средневековая «охота на ведьм», развернулись масштабные поиск и наказание «титоистов», усилилась шпиономания. Особый размах эти процессы приобрели в соседних балканских странах – Болгарии и Румынии и в центральноевропейской Венгрии.

В Болгарии каждый пятый член партии был «вычищен» из БКП по политическим мотивам. Разоблаченные «шпионы» исчислялись сотнями. Только с начала 1951 до конца августа 1953 г. были выявлены 1019 вражеских «агентов», причем основная масса их – 422 чел. – якобы работали на югославскую разведку. Число процессов над «вредителями» и «шпионами» к началу 1950-х гг. достигло 250. Еще на стадии предварительного следствия в качестве подозреваемых проходили более 1500 болгарских коммунистов.