– Да хватит уже подлости говорить. – Василий ухмыльнулся. – Смекаю. Только я ведь ни продавать, ни товар выбирать не умею.

– Ну и ничего. Ты ведь молодой. Тебе сколько, годов двадцать пять? Научишься всему быстро.

Почему-то в этот момент Филька выглядел очень честным, с большой теплой улыбкой. На пару секунд Василий даже задумался – может, правда пора сменить работу? Но потом он вспомнил, почему не любит надолго оставаться в Москве.

– Не знаю, не сидится мне здесь, – уклончиво ответил он.

Филька разочарованно вздохнул и пожал плечами.

Солнце почти закатилось, воздух холодел. В темноте поле казалось совсем бесконечным и приобрело странный синеватый оттенок. Птицы постепенно затихали, вместо них заговорили сверчки.

– Костяной, а ты когда-нибудь про отставку думал?

– Про отставку? – озадаченно переспросил Филька, устраиваясь на повозке.

– Да, где старость хочешь закончить?

– Ого, какой вопрос… Не знаю, где-нибудь в своем доме. Может, с семьей, а может, просто сироту к себе возьму – я в жен как-то не очень верю. А, и лошадей хочу разводить.

Василий расстроенно свистнул. Даже у таких подлецов приличные планы на старость. Разводить лошадей… Хорошая мысль, нужно запомнить.

Вскоре вся компания заснула. Анвар забыл о своих обязанностях дозорного и тоже провалился в сон.

Через пару часов мимо прошел задержавшийся на лесорубке крестьянин. Заметив пухлые мешки на повозке и сравнительно приличную одежду спящих, он подумал рискнуть и что-нибудь стянуть. Когда он подкрался близко, Василий перевернулся во сне – из-под его куртки показались рукояти пистолета и ножа. Крестьянин подумал, расстроенно сплюнул и пошел дальше по дороге.

На вид особняк Фонтерновых был очень приятным местом. Здание явно не раз ремонтировали и перекрашивали, поддерживая в образцовом порядке. Рокайльные барельефы украшали высокие голубые стены из камня, в маленьком саду перед дверью росли розы и маленькая береза. Именно так Марк представлял европейские резиденции: небольшие, но красивые, без излишеств и со вкусом.

Побольше бы таких в деревянной Москве. Авось весь город приличнее стал бы.

Дверь открыл коротко стриженный мужик с рваным шрамом на носу. С подозрением осмотрев Марка, он бросил:

– Работы нет, милостыню по воскресеньям подаем. Давай, иди.

– Да подожди ты. – Марк придержал дверь. – Меня хозяева на обед пригласили. Жан Жефро меня зовут.

Мужик прищурился, покачал головой и ругнулся:

– Что с миром-то делается – французы на русских похожи… Ладно, заходи.

Марка провели по светлому залу и лестнице из темного лакированного дерева. В вазах у окон стояли свежие букеты, на стенах висели скучноватые, но благовидные натюрморты и пейзажи в бронзовых рамках. Хозяева явно не бедствовали.

Тимофей и Дарья ждали его на балконе. Рядом сидели Кляйн и незнакомый мускулистый парень в ермолке. На столе стояли фарфоровая посуда, закуски и бутылка с красным. Хороший знак – за чаем интересные дела не обговаривают. Франт молча кивнул и указал Марку на свободный стул.

– А, мсье Жефро, вы наконец пришли! – радостно прощебетала Дарья. – Присаживайтесь, я за вами поухаживаю. Доктор нам как раз рассказывал о ваших приключениях. А это Петр, он к нам из Варшавы приехал. Вы же знакомы?

– Нет, не доводилось, хотя Дитрих мне рассказывал. – Петр заинтересованно приподнял бровь. – Француз, значит? А из какой части Франции?

– Отец был из южной, мать из северной. Дед вообще из центральной. А вы из какой части Польши?

– Из дальней.

– Шапка у вас интересная.

– По вере моей ее носить положено.

– А ты еврей, значит?

– Еврей. А что-то не так?