Где, Вынтэнэ, тот сказочный город, который так часто тебе снился? Экзотический и шумный, с бревенчатыми избами…На улицах белобрысые круглоглазые детки водят “хороводы” и играют в “чехарду”. Женщины в “кокошниках” поют протяжные песни. А мужчины в “картузах” сидят на “завалинках” и играют на балалайках. Где та Москва, в которую ты верила? Её нет. А может, и не было никогда.
Перед Вынтэнэ – обычный районный центр. Ни больше и ни меньше. Хоть теперь же возвращайся назад!
На вокзале её встречали.
– Я – Кэленкеу, – представился мужчина лет сорока. – Поручили тебя встретить.
– Вынтэнэ, – сказала девушка.
– Знаю, знаю. Журналистка. Приехала про московитов писать. Нам в администрацию позвонили, предупредили…
Кэленкеу понёс чемодан к машине.
– Нам недалеко, – приговаривал он. – Могли б и пешком даже…
– Скажите, а где найти московитов? – спросила Вынтэнэ.
– Да где угодно! Тут, в городе, их тысячи три. Интервьюируй – не хочу!
– Я настоящих ищу, понимаете? Таких, чтоб в избах жили, пасли лошадей, по-московски говорили…
– Дикарей что ли? – удивился Кэленкеу. – Да таких теперь нет. Не осталось. Все в интернатах учились, все по-чукотски шпарят. На мотоциклах ездят, про лошадей забыли.
– Значит, я зря приехала?
– Ну почему же? У нас есть прекрасный народный ансамбль, “Валенки” называется. У них там и костюмы московские, и песни на местную музыку, и спектакли. Всё на чукотском, всё понятно. А ещё краеведческий музей…
– Вы меня не так поняли, – перебила Вынтэнэ.
– Я настоящих московитов ищу, не чукотизованных. Тех, что поют на московском наречии.
Кэленкеу пожал плечами.
– Ну, доченька, ежели тебе экзотика нужна – поезжай в деревню.
– Я Вам не дочка и прошу обращаться ко мне на “Вы”, – Вынтэнэ не любила фамильярности.
– Ох уж эти анадырцы, – проворчал себе под нос Кэленкеу.
Вынтэнэ сделала вид, что не расслышала. Иногородние не любят анадырцев, считают их снобами. Обычный комплекс нищего по отношению к обеспеченному. А чем, как не бедностью, гордиться немолодому мужчине из провинции?
– Приехали, – буркнул Кэленкеу. – Вот она, гостиница.
Гостиница “Москва” оказалась уютной. А для провинции даже “роскошной”. В каждом номере – отдельный душ и туалет. Кровати застелены аккуратно. Окна большие, со шторами. Если б ещё пейзаж за окнами заменить…
– У нас тут вчера иностранцы вселились, – по секрету сообщил швейцар.
Он говорил это так, будто иностранец – это что-то особенное. Таким тоном сообщают о приезде Президента или, как минимум, эстрадной звезды.
– Туристы? – спросила Вынтэнэ.
– Что Вы?! Учёные!
– У вас тут что, наука развита?
– Ну, развита не развита, для ихней науки тут самое место.
– Что же это за ихняя наука? – съязвила Вынтэнэ. Но швейцар не понял иронии.
– Этнография, – пояснил он. – Ездят по всему округу и московитов изучают. Они-то сами из Литвы, а для литвинов московиты – как для нас каряки.
– Литвины?
– Литвины. Мы ведь, знаете, на границе. Вон, за Ржевом уже и Литва.
3. Литвины
Литвинов было трое – двое мужчин и молодая женщина.
“Как-то мало для экспедиции,” – подумала Вынтэнэ.
Были они высокие – на голову выше среднего чукчи. Ну и, конечно же, светловолосые и голубоглазые – прямо как туземцы из детских книжек. Средний анадырец навряд ли отличил бы их от московитов или эрзанцев, о которых, впрочем, тоже ничего не знал.
Вынтэнэ подошла.
– Здравствуйте, – сказала она.
– Здравствуйте, – ответили ей. – Чем можем быть полезны госпоже?
– Вы этногрофы?
– Да, мы этнографы, – ответил один из мужчин.
– Из Менского университета мы приехали. Цель нашего пребывания на Чукотке – исследовать культуру и традиции малых коренных народов. В частности, мы работаем в научном проекте по изучению московитов.