– Мишель! Раз дверь выломана, значит, тут уже побывали до нас. Поищем нетронутый дом – вон их сколько!

– А мне особнячок нравится. Валери остаётся при лошадях, остальные за мной!

В доме все замерли, не дыша. Вот оно! Сейчас что-то будет…

Громко звеня шпорами, вошли пять кавалеристов в зелёных доломанах и высоких меховых шапках. Увидев русских, в том числе двух мужчин, они тут же положили руки на эфесы сабель.

– Господа, мы мирные люди и не собираемся защищать это жилище, – быстро сказал им Ахлестышев. – Дом в вашем полном распоряжении.

– О, мсьё говорит, как настоящий парижанин, – обрадовался старший, судя по нашивкам, бригадир. – Тем лучше. Кто вы и чей это дом?

– Это дом княгини Шехонской, а сама княгиня стоит перед вами (Ольга при этих словах напряжённо кивнула). Рядом – её камеристка. Мы с моим другом – их старые знакомые. Опасаясь за безопасность дам, мы почли своим долгом прийти сюда. Защитить их в случае неприятностей. В городе разгул черни, может случиться всё, что угодно.

– Защитить дам? – рассмеялся чернявый вёрткий француз. – Так это может оказаться невозможным! Мы собираемся вести себя в Москве по праву сильного. И если я, к примеру, захочу сделать что-то с вашей дамой, как же вы намерены поступить?

– Убить вас прежде, чем ваши товарищи убьют меня, – отрезал Пётр, делая шаг навстречу вертлявому. – Желаете проверить, кто из нас быстрее?

В передней повисла тягостная тишина. Чернявый медленно-медленно, с противным визгом начал вытягивать саблю из ножен. Ахлестышев смотрел на него в упор, готовый броситься. Саша-Батырь вздохнул, спустился на ступеньку ниже и встал рядом с товарищем. Вот-вот могла начаться резня, но Ольга вдруг спросила бригадира:

– А что, это в традициях Великой армии[14] – впятером набрасываться на двух безоружных?

Унтер-офицер, тоже уже почти обнаживший клинок, осёкся.

– И с каких пор, – продолжила княгиня, – естественное для мужчины стремление защитить женщину стало преступлением? Я иначе думала о французской армии.

Все кавалеристы разом, словно по команде, вернули сабли в ножны.

– Клод, больше не груби этим людям! – хмуро приказал бригадир чернявому. – Мадам права: мы французы, то есть люди чести. Прошу прощения, дамы и господа, за поведение моих подчинённых. Больше это не повторится. Позвольте представиться: Мишель Обиньи, командир полувзвода 5-го конно-егерского полка. А это мои товарищи.

Ахлестышев утёр пот со лба. Ещё бы секунда, и… Необходимо было срочно наладить правильный тон разговора с захватчиками. Благородство их вызывало сомнения. Откупиться! Вот что сейчас должно их по-настоящему задобрить.

– Мсьё Обиньи! Мы, безусловно, признаём ваше право на трофеи. И сами добровольно и немедленно отдадим все ценности и покажем, что ещё есть в доме. Не утаим ничего.

– Это было бы благоразумно с вашей стороны…

– Взамен мы просим двух вещей. Первое: вашей защиты для этого дома и его обитателей. Если вы поселитесь здесь, все припасы будут к вашим услугам.

– Хм. А второе?

– Мы просим оставить в нашем распоряжении только две комнаты. Разумеется, вы их предварительно обыщите, чтобы убедиться, что мы ничего там не спрятали. И пусть в ту из комнат, где поместятся дамы, никто не входит.

– Это разумные требования, – согласился бригадир. – Мы готовы их принять. Французы не звери… Но всё должно быть честно, без обмана. Что это, к примеру, вы прячете за поясом?

Ахлестышев вынул пистолет.

– Отдайте его мне. И пусть ваш верзила-приятель сделает то же самое.

Беглые безропотно отдали оружие, и обстановка в комнате сразу же разрядилась.

– У вашего приятеля не очень приветливое лицо, – усмехнулся Обиньи. – И на друга княгини он мало похож. Кто это? Что связывает его с вами, человеком очевидно образованным и приличным?