К 1933 году в стране было 30 тысяч освобожденных партийных функционеров. Сколько из них были образованными и принципиальными, можно только догадываться. Партия не слишком быстро модернизировалась.

Так, например, в докладной записке замнаркома тяжелой промышленности начальника Главного управления Главцвет-метзолото А.П. Серебровского наркому тяжелой промышленности Г.К. Орджоникидзе об обследовании работы Калатинского и Красноуральского медных комбинатов говорится: «Надо на Калате расчистить всю головку, чем мы и занимаемся теперь. Эту атмосферу лжи, обмана, очковтирательства надо уничтожить. Сил нет от их вранья – даже в журналах официальные записки работы неверны. Спекальная фабрика не работает, а по журналу она проводится и т. д.». (Цит. по: Хрестоматия по отечественной истории (1914–1945 гг.). М., 1996. С. 408.)

Негодование Серебровского вполне понятно. Приводимые им многие примеры рисуют картину «явного и наглого мошенничества», которое необходимо «уничтожить», «подвернуть гайки покрепче, а то народ на местах распустился до безобразия».

Иногда факты некачественного руководства приводили советского вождя в ярость.

Например, 7 ноября 1940 года на праздничном приеме в честь Октябрьской революции Сталин вдруг заговорил о необходимости использовать опыт недавних боевых действий, то есть опыт восходящей военной звезды Георгия Жукова.

Он сказал: «Мы победили японцев на Халхин-Голе. Но наши самолеты оказались ниже японских по скоростности и высотности. Мы не готовы для такой войны, которая идет между Германией и Англией. Оказалось, что наши самолеты могут задерживаться только до 35 минут в воздухе, а немецкие и английские по несколько часов!

Если наши воздушные силы, транспорт и т. д. не будут на равной высоте наших врагов (а такие у нас все капиталистические государства и те, которые прикрашиваются под наших друзей!), они нас съедят». (Сталин И. В. Сочинения. Т. 18. Тверь, 2006. С. 207–208.)

М.И. Калинин попытался оправдаться: мол, «как-то времени не хватает», но Сталин вспылил: «Между тем, никто из военного ведомства не сигнализировал насчет самолетов. Никто из вас не думал об этом. Я вызывал наших конструкторов и спрашивал их: можно ли сделать так, чтобы и наши самолеты задерживались в воздухе дольше? Ответили: Можно, но никто нам такого задания не давал! И теперь этот недостаток исправляется.

У нас теперь пехота перестраивается, кавалерия была всегда хорошая, надо заняться серьезно авиацией и противовоздушной обороной. С этим я сейчас каждый день занимаюсь, принимаю конструкторов и других специалистов. Но я один занимаюсь со всеми этими вопросами. Никто из вас об этом и не думает. Я стою один.

Ведь я могу учиться, читать, следить каждый день; почему вы это не можете делать? Не любите учиться, самодовольно живете себе. Растрачиваете наследство Ленина». (Сталин И. В. Сочинения. Т. 18. С. 208.)

В этой сцене вскрыты взаимоотношения в правящей группе. Заключительные слова Сталина приоткрывают направление его мыслей. Кроме удара «по толстякам», надо искать опору вне руководящего слоя.

Он резко отреагировал на реплику Калинина: «Нет, не в этом дело! Люди беспечные, не хотят учиться и переучиваться. Выслушают меня и все оставят по-старому. Но я вам покажу, если выйду из терпения. (Вы знаете, как я это могу.) Так ударю по толстякам, что все затрещит». (Сталин И. В. Сочинения. Т. 18. С. 208.)

На фоне «толстяков» резко выделялась фигура Андрея Александровича Жданова (родился 26 февраля 1896 г.).

По воспоминаниям его сына: «Он происходит из семьи высокообразованных интеллигентов-разночинцев. Его отец, Александр Алексеевич, был инспектором народных училищ; где-то в архивах затерялась его научная работа «Сократ как педагог». До сих пор в нашем семейном архиве хранится пышная по оформлению Библия на арамейском языке. Ее привезли деду из Палестины ученики с посвящением «Александру Алексеевичу Жданову от слушателей Московской духовной Академии XLIX и L курсов, 23 сентября 1883 г.».