В поисках истины Изольда с черепом в качестве медиума вызвали дух великого ясновидца Вольфа Мессинга. Мессинг внимательно выслушал обстоятельства ситуации, задал несколько вопросов, однако раскрыть загадку не смог. «Дело тёмное», – авторитетно сказал он, после чего исчез.

Дедуктивная импотенция, охватившая отдел, была столь велика, что, собравшись на очередную утреннюю планёрку, мы стыдились смотреть друг на друга. И вот тут Изольда продемонстрировала лучшие качества руководителя: умение воодушевить подчинённых, увлечь их нестандартной идеей, – словом, открыть новые горизонты.

– Коллеги! У меня ощущение, что расследование зашло в тупик, – напрямик сказала она, откидываясь на спинку стула. (Кресел Изольда не признавала, – берегла осанку.)

Мы подтвердили, что расследование зашло именно туда.

– Нам нужно взглянуть на дело под новым углом зрения, – продолжала она.

Мы не возражали.

– И в связи с этим есть одна мысль…

Одна! У нас, вместе взятых, и одной не было.

– Вот смотрите… Пока что мы ищем причину, по которой солидные администраторы начинают заниматься саморазоблачением. Но давайте поставим вопрос иначе. В Перепетуеве существует несколько десятков крупных чиновников. Почему эпидемия исповедей коснулась именно этих четверых? В чем их исключительность по сравнению с другими?

Мы все, не считая черепа, подняли головы. Он её и не опускал. А действительно, почему? Как-то мы об этом не задумывались, и совершенно зря. Вопрос Изольды был не просто правомерным – в нём таилась некая, пока ещё неясная перспектива. Ай да Малюткина!

– Ты молодец, госпожа! – душевно молвила Ванька и погладила Изольду лапкой по руке.

– Сейчас не об этом!. Так почему?

Череп Викентий кашлянул:

– Н-ну… можно предположить, что все четыре фигуранта связаны неким обстоятельством, которое нам пока неизвестно, – прошамкал он, размышляя вслух. – Именно это обстоятельство повлияло на них таким образом, что они начали прилюдно исповедоваться и каяться… Я доступен?

Изольда негромко поаплодировала.

– Не стареют умом ветераны, – сказала она растроганно. – Сформулировано чётко. Вот помяните моё слово: как только вычислим роковое обстоятельство, о котором сказал Викентий, как только найдём связь между фигурантами, – считайте, дело почти раскрыто.

Мы с Сашей озадаченно переглянулись. Так-то оно так, но… За эти дни мы перелопатили массу информации вообще и о пострадавших чиновниках особенно. Пульева, Бархоткина, Бормотовича и Пивчика не связывало решительно ничего, кроме разве что, корпоративной принадлежности к правящей административной касте. Разный возраст, разные привычки и наклонности, разные темпераменты, разные портфели и кресла… Ну, сиживали порой в одних президиумах, ну, время от времени служебно пересекались, решая те или иные вопросы, – вот и всё. Заподозрить фигурантов в не афишируемых отношениях на какой бы то ни было почве оснований не находилось.

Всё это мы, дополняя друг друга, изложили коллегам. Однако Изольда упрямо наклонила голову.

– Ищите! – велела она, поднимаясь из-за стола. – Есть между ними некая связь, есть. Считайте, что это – априорная истина. Надо только до неё докопаться.

– Лопаты – на первом этаже, в хозяйственном отделе, – добродушно подсказала Ванька.

Вернувшись к себе, мы с Сашей сели за стол друг против друга и принялись копать. Но – не копалось. Не находили мы связи между фигурантами, хоть убей.

Спустя полчаса я встал из-за стола и раздражённо зашагал по кабинету, пиная всё, что попадалось под ногу. Ничто так не угнетает, как ощущение собственной умственной неполноценности. Глядя на меня, Саша вздыхал самым душераздирающим образом и неумело курил мои сигареты.