─ Да ничего я не боюсь! – расхрабрился Гарик, призадумался на мгновенье и попросил: – Девчонки, а, может, вы? Ну, поможете мне?

─ Конечно, поможем, Гудинов! – заулыбалась Лада, поднялась с дивана и стала медленно подходить к нему. – Но только шокером мазать будем. Это очень неприятно, зато эффективно!

─ Да что вы сразу шокером-то! – вскрикнул испуганный Гарик, выхватил баночку краски из рук Ирэн и быстро побежал в ванную от греха подальше. Когда Гудинов закрылся на ключ, девчонки переглянулись и прыснули. Белов их такими и нашёл. Катающимися по дивану, держащимися за живот и угорающими со смеху.

─ Чего веселимся? – спросил он.

─ Подожди чуток, – попросила сестра, вытирая выступившие слёзы. – Это надо видеть…

─ Я – всё! – деловито доложил Гудинов, выходя из ванной в одном полотенце.

─ А ноги ты себе зачем намазал? – удивлённо спросил входящий в комнату Скляров. – Ты ж в деловом костюме будешь! Только с арабской шапочкой и платком на голове.

─ А он… себе… не только ноги…намазал… – потухая от веселья ответила Лада, и они с Ирэн заржали в голос пуще прежнего. Когда до мужчин дошло, как именно барышни развели бедного остолбеневшего Гарика, то не сдержались и присоединились к всеобщему хохоту.

─ Что бы после этого не произошло, – смеялся Скляров, сгибаясь по полам. – Это будет самой любимой частью дела. В жизни не забуду!

─ Вы – садистки, – укоризненно сказал девочкам оскорблённый Гудинов. – А вы, пацаны, – предатели. А как же мужская солидарность?.. Ой, мамочки, она печёт, зараза! – держась за причинное место, Гарик пулей улетел в ванную.

─ Сто баллов за развод! – похвалил Эрик, уже практически задыхаясь от смеха.

Они сняли ангар на несколько часов, а также арендовали частный авиалайнер, находившийся на стоянке, и заплатили пилотам, чтобы они проехали на самолёте по территории. Гейхман с Аллой Ивановной, сеньорой Пуччини и профессором Рихтером встречали арабского шейха Абдаллу Аль-Мактум прямо возле трапа.

─ Мне дали разрешение только на дозаправку, – после обмена приветствий, шейх сразу перешёл к делу. – Мы должны успеть закончить до того, как ваши органы обнаружат, что я вышел из самолёта. Надеюсь, вы понимаете, что у меня каждая секунда на счету.

─ Почему вы продаёте эту картину? – уточнил Гейхман.

─ У меня есть определённые долговые обязательства, о которых не должен знать ни мой отец, ни мой дед, глава нашей семьи, – объяснил Абдалла Аль-Мактум.

─ Откуда она у вас?

─ Эта картина из коллекции моего деда, – ответил шейх. – Она случайно к нему попала. Но не представляет для него большой ценности. Мой многоуважаемый дед отдаёт предпочтение только классической живописи.

─ Подпись: тысяча девятьсот второй год, – удивлённо произнесла Алла Ивановна, взяв картину в руки и рассматривая её с помощью портативного микроскопа светодиодной и ультрафиолетовой подсветками. – Под верхним слоем краски прилипшая пыль, – она поднесла картину к носу и понюхала. – У картины есть запах. Запах рыбы. Гниения, разложения…

─ Множество признаков характерны для поздних работа Мондриана, – добавил профессор Рихтер, также разглядывая картину.

─ Интересно, в этой работе чувствуется какая-то неуверенность. Будто художник пробует что-то новое и боится сам себя.

─ Конечно, это только предварительная оценка, – заметил профессор Рихтер. – Но эта похожа на работу Мондриана, созданную на рубеже веков.

─ Но она написана на холсте высокого качества, – засомневалась Алла Ивановна. – Мондриан не стал бы тратить отличный холст на экспериментальную работу, которую вряд ли купят.

─ Он мог сделать исключение, – возразил профессор.