– Хорошая у тебя кираса,– уныло сказал Роха,– с нахлёстом, да с крутым ребром. Калёная.

– Калёная, – кивнул солдат.

Он был уверен в своей кирасе до тех пор, пока не увидал оружия, которое длинной было с полевую кулеврину. Но даже теперь он не думал, что на пятидесяти шагах свинцовый шарик пробьёт калёное железо.

А вот двое дружков Скарафаджо почему-то не сомневались, что им это удастся. Пилески начал раздувать фитиль, а рыжий Рудермаер пошёл к Ёгану – понёс кирасу.

Дойдя до него, они вдвоём набили кирасу камнями и комьями земли, чтобы не качалась во время попадания, и водрузили её на старый пень.

– Запаливай,– крикнул Рудермаер.

Пилески установил мускетту на рогатку, стал целиться. Ёган и рыжий мастер отошли в сторону, чтоб не дай Бог не зацепило.

Пилески поднёс дымящийся фитиль к полке с порохом.

ФффсшшпаааХх! – грохнуло так, что Волков невольно закрыл уши руками. Огромное облако белого дыма ветерок понёс в сторону.

Ёган подошёл к кирасе и крикнул:

– Нет дырок.

– Конечно, нет,– произнёс солдат,– дурень и близко не попал.

– Заряди-ка, я пальну,– сказал недовольно Скарафаджо.

Рудермаер не поленился, прибежал, стал помогать заряжать мускетту, они снова шептались, а солдат только улыбался, глядя на них. Теперь стрелял Роха. Он целился долго, и наконец приказал Пилески поднёсти фитиль:

– Запаливай!

ФФссшшПаХХ! На этот раз выстрел звучал по-другому, и Роха был заметно ближе к цели. Пуля вырвала маленький кусок земли вместе с травой в трёх шагах точно перед кирасой.

– Сатана под руку толкнул.– Зло сказал Скарафаджо.

– Я б из арбалета уже два раза попал бы.– Заявил Волоков язвительно.

– Ну, так попади из этой чертовщины.– Сказал Роха протягивая ему мушкет.

Волоков не взял и сказал Виченцо Пилески:

– Заряжай.

Снова прибежал Рудермаер, они стали вдвоём заряжать оружие.

– Сыпь больше,– говорил мастер аптекарю тихо,– оба раза не долетело.

– Разорвёт, боюсь.– Отвечал тот.

– Не разорвёт, сыпь больше.

– Не сыпь больше,– произнёс солдат, ему самому хотелось попробовать,– сыпь как в прошлый раз. Я сам выстрелю.

Мастер и аптекарь посмотрели на него с удивлением и продолжили.

Теперь целился солдат, он учёл расстояние, взял угол больше чем Скарафаджо, всё рассчитал, ну на сколько мог, верно, а рядом, с тлеющим фитилём в руках стоял аптекарь. Ждал приказа.

– Пали, – скомандовал Волков.

Тот поднёс фитиль.

ФФссШшППаххх.

К грохоту солдат был готов, а вот сильного удара в плечо не ожидал. Пока он отходил от боли в плече, да пока рассеивался дым, Ёган уже проорал радостно:

– Попали, господин.

– Пробил?– Орал Роха.

– Кажется, пробил,– негромко сказал Пилески.

А вот солдату не казалось, он и сам видел, что кираса пробита. Рудермаер вытряс из кирасы землю и камни и торжественно нёс её хозяину. Принёс.

Роха отнял кирасу и поковырял пальцем дыру:

– Прямо на ребре пробило, я говорил тебе Фолькоф, а ты не верил.

Ну, кто оказался прав?

– Ты бы стрелять поучился лучше,– отвечал солдат чуть раздражённо.

Да, он был раздражён, а ещё он был удивлён и даже подавлен. Да, именно подавлен. Случилось что-то невообразимое, о чём он и думать не мог. Случилось то, что рушило его мир. Мир крепких лат, сильных арбалетов, алебард и пик. Теперь всё это размашисто перечеркивало, какое-нибудь хлипкое ничтожество с мускеттой в руках. Да ещё этот Роха тряс перед ним дырявой кирасой, радостно вопрошая:

– Знаешь, что это? Знаешь?

– Моя кираса,– ответил Волков зло.

– Нет, это не твоя кираса.

– А что же это, твоя серебряная посуда, дорогие кони и дом с холопами?

– Это само собой, но я сейчас о другом. Друг мой, Фолькоф, я держу в руках смерть благородных. Им конец, больше они не смогут прятаться за своими дорогими доспехами. Понимаешь? Это их конец. И конец этой сволочи из Хйланда, что слезают со своих гор. Теперь вся эта горская сволочь уже не будет кичиться своими латами, которые стоят двадцать коров. И эти имперские ландскнехты тоже спесь поубавят. Понимаешь?