Кай поднялся с места и направился к большому дивану. После того, как он там расположился, несколько девушек незамедлительно прильнули к нему. Они принялись его ласкать и расстёгивать на нём рубашку. Они касались губами его губ, лица, ладонями скользили по его полуобнажённому торсу. Мне казалось поразительным то, с какой наглостью и лёгкостью и безо всякого страха они позволяли себе так вести себя с ним. Мне очень хотелось оказаться на их месте, рядом с Каем. Мне захотелось, чтобы он касался меня так же, как он касался их, притягивал бы к себе, наслаждался бы мной. А наслаждался он ими как уже сытый кот, тем не менее не способный отказаться от очередного угощения. Он с удовольствием тонул в ласке, которую не приходилось даже немного требовать, она сама лилась к нему в руки, как из неиссякаемого источника. Я видела, что ему хорошо, но он не закрывал глаза и часто смотрел на меня: с укором ли, или с насмешкой? Я краснела, я старалась отвести взгляд, но не могла. Мне так хотелось видеть это. Я понимала, что сама не смогу, как они. Было что-то продажное, шлюшье в поведении девушек. Если бы я себя так повела, это выглядело бы до смешного нелепо. Но словно споря с моими мыслями одна из девушек подошла ко мне. Она взяла обе мои ладони в свои и заставила подняться. Я на ватных ногах следовала за ней к дивану, где был Кай. Моё сердце разрывалось от осознания собственной неуместности в этом спектакле. Он смотрел на меня, он ждал меня, но не звал, и пусть не целовал их, но позволял им целовать себя. Я не смогла подойти к нему, к ним.

Меня как в засасывающую воронку тянуло в распахнутую дверь на улицу. Освободив свои руки, я быстро зашагала к выходу. Сумерки густели быстрее, чем я ожидала. Всему виной тучи. Мелкий, но плотный дождь покрывал влагой мгновенно, заменяя слёзы на щеках, и приводил в чувства своей прохладой.

– Куда ты идёшь? – послышался насмешливый голос догонявшего меня Кая.

– В дэ Эскобъядо, – тихо и неуверенно ответила я, не останавливаясь и не оборачиваясь.

Он взял меня сначала за руку, потом другой рукой обхватил за талию и прижал к себе спиной. У меня не хватило ни сил, ни желания сопротивляться. Я лишь неубедительно возмутилась:

– Что ты делаешь? Отпусти!

Но от него так сладко пахло негой и истомой, и эта музыка вперемешку со звуками волн и листвы, дождя, и близкая темнота с лёгкостью побеждали меня и отдавали Каю. Он провёл дыханием по моей шее, которую предательски оголили взмокшие от дождя волосы, когда Кай меня дёрнул на себя. Я почувствовала невесомое прикосновение губ к затылку. Резкий выдох вибрацией вырвался из моих лёгких. Я то ли хваталась за крепкие руки, что обвили мою талию, то ли пыталась их расцепить. Невольно поворачивалась навстречу губам, которые оставляли лёгкие поцелуи, постепенно приближаясь к лицу.

Он взял пальцами мой подбородок, чтобы я и при желании не смогла бы от него отвернуться и… Не поцеловал. Смотрел, гипнотизировал, дышал мной, а я им, но не целовал. А я так не хотела быть первой, так не хотела показаться доступной или безвольной; и ревность; и мы так мало знакомы… Он не крепко держал меня. Я освободилась от оков объятий, хотела броситься ему на шею, но одумалась и бросилась бежать прочь. Мне было стыдно. Кай не бежал, он шёл за мной быстрым шагом и с весёлой уверенностью окликал меня:

– Диана! Стой! Куда ты бежишь? Тебе некуда бежать! Мы здесь одни! Тебе никуда от меня не деться! – он смеялся над моей беспомощностью.

На подходе к лесу Кай начал меня догонять и уже в лесу схватил. Я мягко вырывалась, но он не отпускал, и я прекратила дёргаться. Прижав меня спиной к дереву, Кай крепко держал в своих объятьях. Я чувствовала тепло его тела, снова чувствовала его дыхание. Всё думала, что он вот-вот меня поцелует, но этого не происходило. В полутьме мне всё ещё было видно, как он разглядывал меня: лицо, шею, ключицы, грудь. Меня разрывало на части чувство страха и сильное желание. Музыка, которая доносилась из замка, изводила душу пронзительной грустью. И вдруг меня начал окружать запах дыма. Того самого дыма, который я почувствовала прежде, чем отключится в свой первый вечер здесь, и когда попробовала вино. Он становился всё гуще.