– Как давно ты был у психиатра? – холодно спросила она. В интонации слышался упрек.

– Несколько месяцев назад.

– Почему, в чем проблема?

– Не вижу в этом никакого смысла, – Рамон не поднимал на Лею глаза. Он крутил кружку по часовой стрелке и внимательно следил, как лимон плавает в кофе.

– Значит, это был плохой специалист…

– Сколько мне еще нужно поменять специалистов, чтобы доказать тебе, что дело не в них?! – перебил Рамон, наконец, переведя взгляд на Лею. – Я каждый день просыпаюсь и прилагаю кучу усилий, чтобы встать с кровати. Я никогда не буду счастлив с кем-либо, потому что кроме тебя я не встречал людей, способных разглядеть что-то за моим лицом или телом, а если и встречал, то всегда обламывался. Какой смысл тогда? Для кого все это?  – Рамон впервые так эмоционально говорил о себе. Обычно он отвечал коротко, чаще лгал, лишь бы никого не волновать.

– Хотя бы для меня, и для своей матери… – начала было Лея, но Рамон перебил ее смешком.

– Для матери? Помнишь как-то раз вечером, когда нам еще лет по четырнадцать было, я написал тебе, что если тебя не будет рядом, я не выдержу и что-нибудь сделаю с собой?

Лея кивнула.

– В тот день мама напилась и сказала мне, что это я виноват в ее несчастьях, она размышляла об упущенных возможностях, причиной которых был только я. До сих пор я делаю вид, что типа ничего такого не было, а она даже не помнит о сказанном. Когда я это услышал, одна из причин жить для меня исчезла. Так что мама ничего, переживет.

Лея с осуждением посмотрела на Рамона.

– Я не знаю, куда ты там ходишь и чем тебе промывают мозги, но я не позволю тебе что-либо сделать с собой.

– Ты будешь запирать меня в комнате? Может, еще в психушку сдашь? – спросил парень без упрека и колкости, но Лея восприняла эти слова совершенно иначе.

Ее вмиг захлестнула какая-то неудержимая злоба. Лея резко поднялась со стула, отбросив его в противоположном от себя направлении. Рамон знал эту ее особенность и даже не пошевелился, но все же почувствовал себя виноватым.

– Ты вообще понимаешь, что сейчас сказал? Если надо будет, то да, я тебя запру и сдам в психушку, но я не позволю тебе просто взять и покончить с собой! Какой абсурд, Рами! Думаешь, ты мне честь какую-то оказал, выдав секретную информацию, или о чем ты вообще думаешь?!

– Не кричи. Ответь на вопрос. На один вопрос. Спасая меня от самоубийства, кому ты делаешь лучше: мне или себе?

Лея замолчала. Она продолжала стоять около стола и пыталась правильно сформулировать мысли. Лея тяжело дышала, было видно, как поднимается и опускается ее грудь.

– Лучшее, что ты можешь для меня сделать – это дать мне спокойно умереть, – продолжал Рамон. – Смерть куда приятнее жизни в одиночестве и, уж тем более, в психушке. Ты там хоть раз была? Знаешь, как там обращаются с людьми? Хочешь меня туда отправить? Это все ради себя, Лея, не ради меня. Мне неважно, сколько я зарабатываю сейчас или заработаю в будущем. Я объезжу весь мир, сделаю себе кучу пластических операций, чтобы быть менее уродливым, найду себе кого-нибудь с низкими запросами, но так и останусь несчастлив. Я типа рассказал тебе обо всем только потому, что уверен в тебе, в твоей поддержке. Не хочу оставлять тебя в неведении.

Лея почувствовала, как к горлу подступает тошнота. Она молча ушла к себе в комнату, оставив на кухне разогретый, но недоеденный обед, и своего друга, который, подобно еде, тоже был разогрет этим разговором, и теперь постепенно приходил в себя. Рамон прибрался на кухне и вышел оттуда, рассчитывая, что разговор продолжится у него в комнате.

Лее казалось, будто в квартире не хватает воздуха. Она быстро надела джинсы и свитер, накинула верхнюю одежду и практически выбежала из дома. Лея знала, что их следующий разговор должен закончиться каким-то решением.