Но сегодня. Сегодня я не хотел отрывать ее от себя. Она не просто моя. Она – это я. Как же я привык к ней. Всего пару часов, всего пара слов, но. Она – это я, это мое продолжение. Как быть без нее?

Утро неизбежно приближало нас к конечной станции. Проводник задолго до прибытия затеял шум, постепенно возвращающий всех жителей вагона к реальной жизни, вытягивая из сонного приключения ночи. Она открыла глаза.

– Твой взгляд. В тебе есть сила, даже когда ты обескуражен. Ты манишь меня, понимаешь?

– Да, понимаю.

Она вырвалась от меня и начала быстро одеваться. Глядя в зеркало, пыталась опять уложить свои неуклюже растрепанные волосы.

Куда полетело время? Я стараюсь насладиться каждым ее движением, поймать каждый ее взгляд. Она сквозь зеркало постоянно смотрит на меня, как будто пытаясь запомнить.

Сверху закряхтел дед, намекая нам поторопиться. Я быстро вскочил и оделся. Как приучили в армии. Мы снова сели друг напротив друга. Молчание. Снова молчание!

Дед, словно десантник, приземлился сверху прямо в свои валенки, абсолютно не касаясь ногами нижних коек. Пару раз стукнул палочкой по полу, вытащил со своей койки небольшую сумку, хмыкнул и похромал, опираясь на палочку, в тамбур. Привилегия выйти первым предоставляется тому, кто раньше ушел ждать.

Мы остались одни. Настырность моего взгляда рассеивалась, вдребезги разбивалась от неловкости ее печальных глаз.

– Может…

– Не надо, не провожай меня, пожалуйста.

Стук колес. Мы пытаемся запомнить друг друга.

Тишина.

Поезд остановился.

– Мне пора. Не прощаемся?

Она подмигнула мне.

– Не прощаемся.

Я улыбнулся. Она встала и выскочила из купе. Я не стал смотреть ей в след. Немного подождал и тоже направился на выход.

Раннее утро. Солнце только взошло, но снег, обагренный лучами, ярко слепит глаза. Я стою на ступеньках вагона и осматриваю перрон. Вот она. Обнимает и целует кого-то. Счастлива. Счастлива? Не переставая обнимать, он ведет ее к выходу. Она мельком смотрит на вагон. Грустная, извиняющаяся улыбка. Предназначенная мне. Яркий отблеск кольца на безымянном пальце – тоже для меня. И когда она успела его одеть?

– Саня!!!!!

Оборачиваюсь в другую сторону. А он совсем не изменился, такой же огромный, ушастый и непременно улыбающийся Леха.

Я спрыгнул на перрон.

Настя вышла из подъезда и засеменила по свежему снегу, которым всю ночь небо густо посыпало маленький городок. Солнце оживленно переливалось миллионами ярких отблесков, заставляя ее то и дело жмуриться. Она никуда не опаздывала, но все равно спешила. Спешила поскорее проскочить двор, быстрее сесть в автобус и уехать в соседний Большой город. Там она может затеряться в толпе, быть одной из сотен, тысяч незнакомых друг другу людей. Последнее время она старалась меньше появляться на улице, чтобы не встретить никого из знакомых. А если и выходила, то лишь чтобы отправиться на ненавистную, но, жизненно важную работу.

Она старалась неброско одеваться, чтобы лишний раз не привлекать внимание соседей, проходящих мимо людей. Не привлекать внимание мужчин. Как же она их ненавидела. Серые, расписанные завитками разноцветных цветов, сапоги, потрепанные темно-синие джинсы, надетые на теплые колготы, толстый одутловатый, растянутый шерстяной свитер, под безразмерной курткой, огромный шарф и некрасивая черная шапка, натянутая почти до самых глаз с легкостью скрывали ее, незаурядную удивительно красивую молодую девушку, от неизменно противных для нее блудливых мужских взглядов. И действительно, ей с легкостью удалось спрятать в бесформенную одежду свою поразительно стройную фигурку, манящую сексуальностью своих форм. Шарф, скрывавший половину ее лица, не давал шанса никому насладиться необычным по красоте лицом, с небольшим аккуратненьким носиком и невероятно красивыми губами. Лишь милые разительные голубые глаза были доступны для окружающих. Но, взгляд был тусклым, серым, отстраненным, абсолютно рассеянным в пространстве.