Избитую, почти теряющую сознание, Анастасию Федоровну втащили в дом. В тускло освещенной комнате за крестьянским столом сидел генерал. На печке, чуть прикрытой занавеской, Ася заметила хозяйку дома Карелину, испуганно смотревшую на нее.

Допрос проходил на немецком языке. Хозяйка дома не поняла, чего требовал от деревенской учительницы генерал. Но в деталях запомнила все, что там происходило.

Генерал кричал, топал ногами, угрожал расправой. Ася стояла спокойно и молчала. Молчала, словно у нее не было языка.

Устав от допроса, молодая женщина с презрением бросила ему по-русски:

– Отвечать не буду. Делайте со мной что хотите!

Фашист не ожидал от молодой женщины такой твердости и стойкости. Рассвирепев окончательно, он крикнул: Вегнемен! («Убрать!»).

Старая колхозница запомнила, как два здоровых эсэсовца, заломив Асе руки за спину, вытолкнули ее на улицу. Больше её она не видела.

Солдаты провели Анастасию Федоровну по деревне. Соседский мальчик Вася Касаткин, оказавшийся в тот момент с двумя сверстниками у избы, видел, как вели мимо них учительницу. Ася узнала их. Обернувшись, она крикнула им:

– Ребята, милые, прощайте!

Немцы вывели Анастасию Федоровну за деревню. Там в низине, заросшей кустарником и молодыми березками, её казнили.

Никто из сельчан не знал, где и как погибла героическая девушка. Зима надежно укрыла ее изувеченное тело белым пушистым снегом и надежно сохранила до весны. И только весной, когда стал подтаивать снег, жительница деревни Осипова Ксения Ивановна Юдина, собирая хворост, обнаружила обнаженное тело изуродованной женщины. Это была Новакова Анастасия Федоровна. Тело Аси представляло кровавое месиво. Грудь была исколота широкими ножевыми штыками, череп проломлен.

Новакову Анастасию Федоровну с почестями похоронили в деревне Вертлино возле школы, в которой она учила деревенских детей. На её могиле лежит мраморная плита, напоминающая людям о героическом подвиге простой сельской учительницы.

Двое суток потребовалось нашим войскам, чтобы выбить фашистов из города Солнечногорска и близлежащих деревень.

Ранним утром 11 декабря 1941 года начался мощный артиллерийский обстрел, который продолжался до поздней ночи. Фашисты, оказывая сильное сопротивление, несли большие потери в живой силе и технике. Северная часть деревни полыхала пожарищем. Зловещее пламя перебрасывалось с одного дома на другой. Фашисты методично поджигали дома, освещая тем самым вероятное направление наступления наших войск.

В это время мы прятались в погребе, вырытом в огороде бабушки. В какой-то момент возле погреба разорвался тяжелый снаряд. Посыпалась земля, погас керосиновый фонарь. Боясь прямого попадания снаряда в погреб, пришлось срочно его покинуть. Под свист трассирующих пуль, грохот рвущихся снарядов мы перебежали в дом. Остаться в нем не решились. Соседний дом уже полыхал. Сильный ветер раздувал пламя. Ясно было, что загорится и бабушкин дом.

Собрав необходимые пожитки, запасы продуктов, укутав детей в теплые одеяла, мы с соседями направились в военный городок, надеясь надежно там укрыться. По дороге фашистов видно не было. Очевидно, они ее покинули, поняв бессмысленность сопротивления. Не было их и в военном городке. Подойдя к погребу, расположенному возле церкви, поняли, что он уже переполнен ранее ушедшими из деревни сельчанами. Выхода не было. Потеснившись, кое-как расположились в нем и мы. От большого скопления людей лед в погребе вскоре начал таять, было тяжело дышать, с потолка, по стенам текли струйки воды. Стало ясно, что дальше в погребе оставаться нельзя. День был на исходе. Артиллерийская канонада прекратилась. Изредка слышались автоматные очереди и винтовочные выстрелы.