За дверью царил полумрак. Но света из маленьких круглых окошек было достаточно, чтобы разглядеть, что в каюте ничего не было кроме трёх лежанок вдоль стен. Яхту опять качнуло, но Вера чудом удержала равновесие и быстро бросилась искать жилет.

Первое «можно» тёти Юли Вера пропустила, всё ещё пытаясь застегнуть непослушный жилет. На второе – было страшно выходить из сухой и безопасной каюты в объятья холодного и враждебного моря, но Веру начинало подташнивать от качки, и на третье разрешение она всё-таки вышла, быстро добежала назад и присела на палубу.

– Ноги – под стропу, – скомандовала тётя Юля, лишь на мгновение отвлекаясь от управления яхтой, чтобы глянуть, правильно ли Вера надела жилет. – Руками держись за ванты.

Вера ухватилась за металлический трос, на который указала тётя Юля, засунула обе ноги под стропу, прикрученную посреди палубы яхты, уселась на скамейку вдоль борта и даже почувствовала себя немного в безопасности. Тошнота отступила. В жилете стало намного теплее. Теперь она знала, что к волне надо поворачиваться боком, чтобы глотать поменьше воды, и пристально всматривалась в море, чтобы не пропустить следующую волну.

Никакие другие мысли Веру и не посещали. Никто же во сне не вспоминает, какого цвета была наволочка на подушке, на который он заснул? Да и вопрос «сон это или явь» нас обычно тоже не посещает…

– Ми-и-иша-а-а! – услышала Вера отчаянный крик.

– Ми-и-иша-а-а, отзови-и-ись, – раз за разом кричала тётя Юля, хмурясь и вглядываясь в серое море.

Вера решила, что Мишу, наверное, смыло за борт и стала тоже усиленно вглядываться в каждую волну и ложбинки за ними, но так никого и не увидела…

Прошло полчаса, а может час, а может и два… У Веры уже стучали зубы от холода, и всё тело дрожало мелкой дрожью. Тетя Юля всё звала и звала Мишу, а он всё не находился. Ветер начал утихать, волны становились мельче, и небо разразилось тёплым дождём.

Тётя Юля начала поднимать парус. Медленно и неохотно, но твёрдо и уверенно. Будто в ней боролись два человека: один говорил, что пора уже уходить, а другой всё не хотел расставаться с последней надеждой.

– Мне понадобится твоя помощь, – глухо сказала тётя Юля, когда парус был поднят наполовину. – Когда я буду говорить «Поворот!», ты пригибаешься, чтобы не получить по голове гиком, – тётя Юля указала на горизонтальную палку, отходящую от мачты, – Достаёшь ноги из-под стропы, переходишь на другой борт и опять засовываешь ноги под стропу. Держись только за ванты. Сможешь?

– Смогу, – ответила Вера, всё ещё продолжая дрожать.

– Мы уже идём к берегу. Тут недалеко. Потерпи немного. Там мы тебя обязательно отогреем.

Вера сидела в уютной светлой гостиной в мягком обволакивающем кресле, по самый нос завернувшись в одеяло и с полотенцем на голове. Из всего этого объёмного белого клубка торчали только руки с дымящейся чашкой чая. На журнальном столике перед ней лежала ложка. Та самая маленькая ложка с парусником на ручке, которой она когда-то пыталась выудить кораблик из чашки.

С тех пор прошло всего несколько часов, а Вере казалось, что это было когда-то давным-давно и, быть может, даже не с ней? Но ложка была, и нашла она её у себя в кармане шорт, совершенно не представляя, когда она могла успеть её туда сунуть посреди шторма.

На диване напротив сидела грустная и задумчивая тетя Юля, обнимая и прижимая к себе двух таких же грустных девочек лет семи. Девочки зарылись опухшими от слёз личиками в её подмышки и лишь изредка выглядывали оттуда и бросали недоверчивые взгляды на Веру.

Вере было тепло и хорошо. Немного удивительно, но совсем не страшно. Она и сама не могла понять, почему ей не страшно в чужом доме с чужими людьми, да ещё и непонятно где. Но эта мысль всего лишь добавляла ещё одну «монетку» в её «копилку» удивления, не более того.