На судне за главных командиров остались только второй механик, старпом и второй помощник, который следил за погрузкой. Ну и матросы с мотористами, которых тоже наполовину распустили.

Мы на судне были одни – что хотим, то и творим. Проверяющие сюда не приедут. Тем более в Находку. На контейнерные каботажные причалы?! Куда тут переться?! Только по специальному заданию кто-то из пароходства мог появиться с проверкой. Да даже если бы и приехал кто-то, то нас бы об этом уже известили за три дня до подхода в порт. Этому же проверяльщику надо было выписать командировочные, а в бухгалтерии у капитана работала жена, которая всё и обо всех знала. Так что маловероятно, что кто-нибудь неожиданно появится с проверкой. Находка – это же другой край света! Это же другая страна! Мы этим и пользовались.

Тут закипели пельмени. За их варкой строго следил Колян.

Люда стала хозяйкой кастрюли, достала шумовку и всем стала раскладывать на тарелки горячие, аппетитные пельмени.

Вадим с Серёгой и Коляном взяли и жахнули ещё по стопочке. Считай, по полстакана они уже выпили, и разговор у них стал добросердечный и доверительный. Ну просто замечательный. Они начинали всё больше и больше любить друг друга.

Места за столом было мало, а сидели мы так: Люда на диване около стола, рядом с ней Вадим, мы с Коляном и с Серёгой с другой стороны стола. Посредине стола стояла кастрюля с пельменями. Около неё бутылки водки, курица и всё остальное. Стол же был не банкетный, и места на этом столе было мало даже для стаканов. Их нам приходилось всё время держать в руках

И тут Вадим широким жестом приказывает Серёге:

– Дай-ка мне уксус. Я хочу пельмени с уксусом!

Серёга протянул руку к шкафчику над столом и, открыв его, достал бутылочку с уксусной эссенцией, а затем широким жестом протянул её Вадиму.

– На тебе твой уксус. – Язык у него начал заплетается, а движения рук стали размашистыми. – Вот этот уксус я сейчас и налью тебе в тарелочку.

Серёга открыл пробку на бутылочке с уксусной эссенцией. Рука у него немножко съехала с предполагаемой траектории к тарелке, а тарелку Вадим держал в руке в районе живота.

И вот этой эссенцией Серёга обильно принялся поливать тарелочку с пельменями. Эх, лучше бы это сделал я, самый трезвый из этой компании! Но у Серёги получилось всё совсем по-другому.

Пока он выписывал траектории с бутылкой эссенции в попытке налить её в тарелочку Вадима, рука его промахнулась, и белая прозрачная жидкость попала Вадиму на живот.

Уксусная эссенция стала стекать у него в промежность. Вот тут-то нас потряс невообразимый вопль:

– Ой-ой, ты что творишь?! Паскуда ты замазученная!

От таких криков мы все застыли, а Серёга, глядя на свою руку, так и продолжал выливать из небольшой бутылочки её содержимое на живот Вадима.

Тут вскакивает Люда. И все начинают носиться по маленькой каюте. Один Вадим сидит, ноги раздвинуты, ему в промежности всё печёт, а он только и орёт:

– Что вы сделали со мной, суки?! Что делать? Ой, падлы, поубиваю всех!

Серёга, образумившись от содеянного, во всю глотку кричит:

– Воду, воду давай!

Я подскочил с дивана. В руках был стакан с водкой. Я быстро опрокинул его содержимое в себя (не пропадать же добру) и подставил стакан под кран умывальника, а когда стакан наполнился, плеснул воду Вадиму на живот. Вода с эссенцией затекла ему ещё глубже. У него от этой дозы воды ещё больше запекло, и Вадим ещё сильнее заорал, посылая все известные ему матюги уже в мой адрес.

Тут вмешалась в кавардак, стоящий в каюте, Люда. Она спокойным голосом возвестила:

– Ну-ка, все отвернулись!

Мы отвернулись, а она – бац! – снимает с Вадима трусы и тут же льёт ему на яйца водой, которая стояла рядом в банке, приготовленная для следующей варки пельменей.