Это только со стороны может показаться, что океанский сухогруз огромен и мест на нем, где можно потеряться, превеликое множество. Увы, кроме своей каюты, столовой команды и тренажерного зала на пароходе и пойти особо-то некуда. Разве только в гости в другую каюту или в медицинском изоляторе полежать.

Сыграли общесудовую тревогу. Поисковые партии обошли все помещения судовой надстройки и тщательно осмотрели машинно-котельного отделение. Электромеханика нигде не было. Вскрывали даже ГРЩ – главный распределительный электрощит судна – но и там Стасика, или хотя бы его обгоревшего скелетика, не обнаружили. Оставалось только одно – этот обалдуй всё-таки умудрился как-то свалиться за борт.

Капитан принял тяжелое решение и развернул судно на обратный курс. По бортам, на крыльях мостика, стояли матросы с биноклями и вглядывались в море: не блеснёт ли лысая макушка электромеханика над волной. С наступлением сумерек поиски не прекратились: врубили судовые прожекторы и стали запускать осветительные ракеты.

«Если к утру электрика не найдём, то после завтрака сообщим о пропаже в пароходство, – объявил своё решение капитан и добавил, – всё равно ему больше суток за бортом не продержаться».

Настроение у экипажа было «ниже плинтуса» и все ходили пасмурные.

А утром Стасик пришёл на завтрак как ни в чем не бывало. Сказать, что его появление вызвало шок: это значит ничего не сказать. Все, находившиеся в кают-компании, впали в ступор. Буфетчица, славившаяся свое говорливостью, впервые за полгода замолкла на полуслове, широко распахнув глаза и рот.

Первым пришел в себя капитан. Он, с громким криком «Ааааа!», выскочил из-за стола и убежал на мостик. Через минуту пароход, накренившись на борт, лег в крутую циркуляцию, возвращаясь на прежний курс.

– Ты где, мазута трюмная, был? – спросил старпом, наматывая ремень на кулак пряжкой наружу.

– В кабине судового крана, – икнув, испуганно ответил Стасик.

– Что ты там, обморок ходячий, делал? – продолжил допрос старший механик, нервно вертя в руках нож для стейка.

И Стасик раскололся: в кабине носового крана он спрятал ящик с водкой, который хотел контрабандным порядком продать знакомому санитару из шведского госпиталя. Но ещё в порту отхода у начинающего контрабандиста случилась паника в виду возможного разоблачения и он передумал нарушать законы Шведского королевства. Стасик решил выкинуть улики за борт, но не все, а только те, какие не успеет выпить до прихода в Мальме. В первый же день он употребил зараз полторы бутылки водки без закуски и, потеряв чувствительность, провалялся в отключке почти сутки.

Старший механик зло посмотрел на боцмана и спросил:

– Чего на кран-то не залезли?

– Кто ж знал?! – оправдывался боцман. – Нельзя же упасть вверх!

– Оставшиеся бутылки успел выкинуть? – поинтересовался старпом, проверяя плотность прилегания намотанного ремня к кулаку.

– Нет, – качнул головой Стасик, – и что теперь? Бить будете?

– Водку артельщику сдашь. Он её на приход под пломбу в артелку уберёт, – приказал старпом и продолжил, – а сам потом в спортзал загляни, я там с тобой боксом позанимаюсь. Индивидуально.

Это был очень усталый корабль. Его мачты, грузовые стрелы и сам корпус, казалась, говорили: «Я стар! Зачем меня продолжают мучать и заставляют ползать из одного порта в другой?!»

В самом корабле, несмотря на последствия от многочисленных ремонтов и модернизаций, все ещё можно было угадать изначальный силуэт легендарного «Либерти» – самого массового транспорта времен Второй мировой войны. В свое время американские судоверфи наделали этих пароходов невероятное количество, доведя суммарный выпуск всех типов таких судов до трех единиц в сутки уже к середине войны. Качество поспешно изготовленных кораблей было отвратительным, особенно в ранних сериях.