– Пошли, – без особого энтузиазма согласился Борзов и, зайдя в надстройку, поднялся к себе в каюту, чтобы переодеться.

Во время кофе-тайма, когда они сидели на корме под тентом со вторым механиком и пили чай, из надстройки вынырнул вездесущий мессбой. Найдя глазами Борзова, он приложил четыре пальца к плечу и головой кивнул куда-то вверх.

– Чиф, – торопливо начал он, – мастер тебя зовёт.

Борзову сало ясно, что спокойно допить чай не получится, потому что капитан изволили проснуться и вызывают его на ежедневный доклад.

Филиппинский капитан вёл себя как местный царёк. Он просыпался к кофе-тайму, и тут начиналась суета. Мессбой бегал к нему с завтраком, начальник рации с прогибами представлял полученную почту, старпом отчитывался о проделанной работе, а стармех – о состоянии машинного отделения. Всё это происходило в каюте капитана, где за столом сидел он сам и вальяжно принимал доклады у подчинённых.

Если судно находилось у причала, то доклады происходили у него в каюте и все филиппинские докладчики рассаживались за столом в ожидании следующих распоряжений, а в море капитан поднимался на мостик, и тогда уже оттуда мелкими волнами вниз шла вся суета.

Поначалу, когда Борзов только пришёл на судно, капитан с ним почти не разговаривал, а лишь при любом подходящем случае орал.

Борзов даже не предполагал, что в этом тщедушном создании ростом под сто шестьдесят столько апломба и наглости. Любые распоряжения он отдавал Борзову с видом пренебрежения, как будто кидал ему кость, а если, не дай бог, что случится в машине, то тут воплей было выше клотика. Капитан тогда бесновался и орал в лицо Борзову. Но так как английский язык у Борзова был не очень, то он терпел эти крики. Читать, писать и переводить Борзов мог легко и свободно, а вот разговаривать не мог. Внутри него стоял какой-то стопор, который он никак не мог снять.

Но в один из таких раздолбонов, когда капитан исходил слюной и бесновался, Борзов не выдержал.

Он молча стоял перед потерявшим страх и распоясавшимся капитаном и, опираясь на спинку плетённого стула в бессилии от того, что не может подобрать необходимые слова для ответа, хотя они роем крутились у него в голове, сжимал его.

Но когда капитан истошно завопил:

– А почему ты тогда с третьим механиком об этом не посоветовался? – у Борзова что-то щёлкнуло внутри.

Про третьего механика это была отдельная песня. Высокий, с правильными чертами лица (наверное, с примесью испанской крови) филиппинец ярко выделялся на фоне всех своих собратьев слегка желтоватой кожей. Капитан хотел, чтобы он стал вторым механиком, но круинг распорядился по-своему и прислал Ильича. Поэтому Фернандо был этим очень недоволен. Он полностью игнорировал и второго механика, и Борзова, но, когда тот объяснил ему, как отрегулировать угол опережения подачи топлива на дизель-генераторах «Паксман», авторитет Борзова в глазах третьего механика подпрыгнул до небес и тот при любом удобном случае докладывал Борзову о любых прегрешениях второго механика. А так как Фернандо частенько зависал вечерами в каюте капитана и пил с ним пиво, то капитан обо всех машинных делах знал из его уст. Поэтому для капитана авторитет третьего механика был непререкаем, а стармех находился на борту просто так, потому что его прислал круинг.