– Валерка, наконец, то я тебя обнаружил, там, на танцах Татьяна. Просила отыскать тебя.

– Она же сказала, что в эти выходные не придет, – удивился Валера.

– Ну, уж ты сам разбирайся, я обещал, я отыскал, остальное не мое дело, – Давай собирайся, а то уведут девчонку, – выпалил приятель и скрылся.

“Эти бабы, черт их побери, никак не могут понять, что военные люди принадлежат сначала Родине, а уж потом женщинам и всем остальным. С другой стороны, “Баба с возу – кобыла бежит быстрее”, – подумал Васильков. Но девушка ему нравилась, поэтому курсант быстренько собрал свой скарб и побежал в роту – переодеваться.

Татьяна ждала его в коридоре. “Даже не танцует ни с кем” – удовлетворенно подумал курсант. Вечер прошел весело и быстро. В конце Таня наивно спросила:

– Ты меня проводишь?

Валера в увольнение не собирался, поэтому увольнительную не оформил, но он был курсантом училища подводного плавания, будущим офицером-подводником, поэтому отказать даме не мог. Попросив подождать, пока он наденет бушлат, Валера бросился в роту, в надежде, что у старшины найдется увольнительная записка. Иногда, уходя из училища, командир роты оставлял старшине на всякий случай пустую увольнительную, но на этот раз увольнительной у старшины не было. У дежурного чистых увольнительных тоже не было. Свои увольнительные Васильков всегда использовал только один раз, а затем уничтожал их. Изготавливать новую печать времени не было, но на счастье, а может быть на несчастье, в одной из книг Валерий обнаружил использованную увольнительную записку. Недолго думая, он переправил число и довольный бросился в клуб к Татьяне. Вместе они вышли через проходную и поехали к тетке, у которой жила девушка.

Возвращался Васильков утром следующего дня. На контрольно-пропускном пункте дежурил мичман Стрелкин, служивший на кафедре морской пехоты, где руководил тиром. Мичман по натуре был служакой и занудой. На занятиях в тире он по несколько раз заставлял курсантов ложиться и отрабатывать прицеливание, долго не допуская их к практическим стрельбам. “Тяжело в ученье – легко в бою”, – не уставал повторять мичман Стрелкин суворовский постулат. Курсант попытался пройти проходную по-быстрому, махнув перед глазами мичмана увольнительной. Это вполне прошло бы у других дежурных, но не у мичмана Стрелкина. Остановив курсанта, он взял в руки увольнительную и начал ее внимательно рассматривать. Конечно, исправленную дату он заметил мгновенно.

– Ага, попался самовольщик, – не скрывая своего удовлетворения, произнес мичман, – Пойдем к дежурному по училищу.

Спрятав злосчастную увольнительную во внутренний карман, он повел Василькова в рубку дежурного. При этом, опасаясь, что курсант убежит, он прочно держал его за рукав. Заведя курсанта в рубку, мичман прикрыл дверь и спросил у помощника дежурного – курсанта 5 курса:

– А где дежурный?

Дежурному ночью спать не пришлось, то тревогу играл в карауле, то танцы проверял, то с увольняемыми разбирался, поэтому он отдыхал.

Помощник дежурного ответил:

– Дежурный ночь не спал, а сейчас отдыхает в соседнем помещении. Просил не беспокоить до обеда.

Но мичмана слишком распирала радость от выполненного служебного долга – поимке самовольщика. Он уже представлял себе, как завтра его начальник полковник Петухов объявит ему благодарность за бдительное несение дежурства по контрольно-пропускному пункту училища, как он расскажет жене о трудностях службы в училище. “А может быть и премию дадут” – с вожделение подумал мичман. Поэтому он, не взирая на сопротивление помощника дежурного, ринулся в соседнюю комнату и командным голосом доложил отдыхающему дежурному по училищу: