Но сейчас, я лихорадочно вспоминал то, чему меня пытались научить и отчего я усиленно отпихивался, думая, что это никогда мне в жизни не пригодится. Всё это время, пока пираты препирались с доньей Анной, я рассматривал, чем они были вооружены.

Собственно, ничего необычного у них не было. Почти у всех были пистолеты, похожие на дуэльные. У некоторых были огромные ружья и рогульки, на которые их видимо, ставили для удобства стрельбы. Все поголовно имели короткие сабли, самого разнообразного вида, а также тесаки, ножи, кинжалы, даги, и прочее разнообразие холодного оружия, висевшее у них на поясах.

У одного виднелась перевязь с метательными ножами, а у Гнилого Билла на груди, красовалась кожаная жилетка с карманами под четыре пистоля, три из которых, сейчас торчали в ней, а один, изукрашенный серебреной насечкой, он держал в руке.

У меня же ничего не было. Только толстый живот и пухлые щёки, и неизвестно откуда взявшаяся храбрость. В карманах моей одежды, слабо напоминающей камзол, и в карманах свободных штанин, ничего не было. Единственно, я чувствовал кожей небольшую тяжесть за пазухой. Сунув туда руку, я нащупал холодный кругляш серебряной монеты.

Монета была тяжёлая, я вытащил руку с ней и начал рассматривать её. На аверсе был изображён неизвестный мне герб государства, а на реверсе испанский крест и цифра восемь. Монета была скорее не круглой, а продолговатой формы, с неровными краями плохо обрезанного серебра и плохим прочеканом рельефа. В голове всплыло название монеты – восемь испанских реалов или одно песо. И даже её вес – 28 грамм, недаром папа был купцом!

– У меня есть восемь реалов, – обратив на себя внимание пиратов, произнёс я.

– Что? Что он сказал, – воскликнул один из пиратов, – восемь реалов? Восемь реалов! И он, схватившись за бока, стал оглушительно смеяться, заразив своим весельем всех вокруг. По толпе пиратов, прошла волна смеха. Люди не склонные к юмору, корчились от смеха, катались по траве, падали на землю, дрыгая от восторга ногами, били себя по ляжкам, не в силах остановить свой смех.

Даже хмурая и угрюмая толпа женщин и детей, стала улыбаться сквозь слёзы.

– Восемь реалов?! Ты придурок, хоть знаешь, какой выкуп был за тебя назначен?

Я смог только похлопать в удивлении глазами. Откуда я знаю, какой за меня назначили выкуп. Я же никому не нужный сирота. Мать моя погибла, отец, сгинул в море. Денег нет, а эта монета, скорее всего, была последней и припрятана на всякий случай.

Я не чувствовал в себе ни капли магии, пресловутое «ядро» не подавало никаких признаков жизни. Заблокировалась, наверное, а магия, магия бывает разной, и моя, к сожалению, не принадлежала к её боевым разновидностям.

Судя по тому, что мой отец был неплохим моряком, эта магия была связана с морем. А мало ли в чём она выражалась, но точно, не в управлении водной стихией. Никаких позывов к возмущению лужи, притаившейся в тени недалёкого дерева я не чувствовал.

Отсмеявшись, все успокоились.

– Ну что, кабальеро, ты неплохо владеешь магией смеха, признаюсь, я давно так не смеялся, пожалуй с той поры, когда был ещё ребёнком, – сказал Гнилой Билл.

– В награду за это, ты умрёшь не больно, обещаю! – Чик, и моя сабля проткнёт твоё сердце. Хотя постой, ты же дворянин, смерть от абордажной сабли не достойна тебя! Эй, вы! Дайте мне кто-нибудь дагу, – обратился он к толпе своих единомышленников. Один из них, протянул ему средней длины дагу, этакий кинжал-переросток.

– Ну, вот, все формальности соблюдены, и я чист перед тобой, о храбрый юноша! Ты умрёшь в честной схватке, как дворянин и маг, готовься, настал твой час! И Гнилой Билл, ехидно ухмыляясь, неспешно направился ко мне, вольно держа в одной своей руке дагу, а в другой, древний ударно-кремневый пистолет.