Князю я объяснил решение защитить старика с пацаном чисто меркантильными соображениями: старик – ювелир, а в Южной Америке есть россыпи драгоценных камней. Нашей экспедиции необходим такой специалист и его ученик.

– Ты что-то знал о нём? – спросил князь.

– Нет, о старике не знал, и с пацаном получилось почти спонтанно. Не люблю, когда маленьких обижают. Я, собственно, за него и вписался. А когда этот недоумок стал оскорблениями сыпать, тут уже всё и сложилось в ясный план. Я несколько раз видел, как матросы пренебрежительно ведут себя со стрельцами. Не все, некоторые. Не выказывая агрессии, с улыбкой, пользуясь незнанием стрельцами испанского языка, матросы говорили им в лицо любые оскорбления, потешая своих товарищей. Долго длиться это не могло, наши тоже их язык понимать стали, а любая драка могла обернуться массовой резнёй наглецов. У них против нас устоять, шансов нет. И мы остались бы посреди моря-океана без специалистов кораблевождения. Что не есть хорошо. Потому я и устроил представление с предупреждением. Надеюсь, все меня поняли. А когда узнал от Валентина о его отце, сразу подумал о будущем. Нам нужны специалисты в разных областях науки и ремёсел. Их надо собирать, где получится. Моисей просто подарок. Главное, его сейчас на ноги поставить и от беды укрыть.

– Удивляюсь я тебе, – сказал князь. – Молод ты, но изощрён твой ум в коварстве, как у иезуита. Наперёд думаешь, как стратег. Людей необходимых собираешь, как хозяин рачительный. Чем ещё удивишь и порадуешь?

– Жизнь покажет, чем и как. Может, и не понравятся кому-то мои способности и навыки, как знать. Но всё, чем я обладаю, всегда будет полезно нам, русским, и, если появятся, надёжным и верным союзникам.

– Верю. Твои действия одобряю и поддерживаю. А теперь иди к отцу Михаилу, попроси его от моего имени, чтобы пустил в свою каюту постояльцев. Он её вдвоём с дьяконом занимает, так что сильно не стеснится. И он веротерпим.

Отец Михаил внимательно выслушал меня и произнёс:

– То, что душа твоя сострадает униженным и оскорблённым – это хорошо. То, что ты взял под защиту слабых, пусть и иной веры, тоже хорошо. Дело богоугодное. То, что думаешь об успешности нашей миссии в земле неведомой и помощников в этом подбираешь – ещё лучше! Даю тебе своё пастырское благословение. Пусть несут болящего в мою келью, уход и лечение обеспечу, – и он трижды меня перекрестил.

– Спасибо, отче, – так же перекрестившись, ответил я и поспешил на палубу. А навстречу мне стрельцы уже несли Моисея. К моему удивлению, остриженного наголо, помытого, переодетого в чьё-то исподнее и завёрнутого в лоскутное одеяло. Следом шёл Валентин, прижав к груди отцовскую хламиду, ещё какую-то одежонку, небольшую торбу и знакомый кувшин. Увидев меня, он благодарно улыбнулся и слегка поклонился. Ну что ж, для них я сделал почти всё, что на данный момент мог.

Вечером, как и договаривался с капитаном, князь пошёл «на стрелку». А я, сидя на пушке, любовался Атлантикой. Шквал прошёл стороной, океан стал спокойнее, осталась лишь зыбь, из-за которой ощущается небольшая килевая качка. К вечеру стало заметно прохладнее. Если предыдущие дни население нашего кораблика изнывало от жары, не спасал даже постоянно дувший ветер, то сегодня наблюдалось некоторое похолодание. Чем это объяснить – не знаю. Но температура явно опустилась до, примерно, градусов двадцати.

Я сидел возле пушки и через открытый порт смотрел на океан. В волнах резвились дельфины, то выпрыгивая из ленивых волн, то в фонтане брызг ныряя обратно. Самые смелые из них плыли в нескольких метрах от каракки. Порой мой взгляд встречался с взглядом одного из них, плывшего очень близко от борта. Довольно большого! Мне казалось, что дельфин с интересом разглядывает меня. Даже как-то не по себе стало, уж очень разумным казался его взгляд. Я ведь знаю об исследованиях учёных покинутого мной времени. Дельфины умны, дружелюбны, легко обучаемы. По крайней мере, разумнее навязанных нам, людям, в прародители обезьян. Я помахал дельфину рукой: привет, братишка! Тот крутнулся в воде, на мгновение показав белое брюхо, и нырнул. Следом за ним нырнули остальные дельфины. Всё, представление окончено. Что-то грустно стало, да и прохладно.