Мне казалось, что и со мной тоже вот-вот случится нечто ужасное: чувство обреченности неумолимо надвигалось, наползало… Даже не казалось – я была в этом уверена.

С трудом поднявшись на ноги, я медленно пересекла комнату и подошла к окну. С одиннадцатого этажа открывался шикарный вид. Правда, сейчас было темно, лишь далеко внизу вспыхивали и переливались разноцветные огни. Подмигивали фарами автомобили, щедро рассыпали бриллиантовые блестки рекламные вывески, светились уютным светом окна домов. А за домами – широкое темное пространство: это мирно дремала закованная во льды река.

Сменив жилье, я больше всего скучала именно по этой захватывающей дух панораме. Крохотная квартирка, которую я снимала, находилась на втором этаже, и мне страшно не хватало этого вольного волжского простора. Казалось, меня заживо засунули в тесный душный гроб.

Я задвинула шторы и опустилась на кровать, обвела взглядом комнату. Это мой мир, моя вселенная, место силы. Мы переехали в этот дом через пять лет после маминой смерти. До этого жили в квартире, которая осталась от бабушки и дедушки, маминых родителей. Сначала в «двушке» было тесновато: четверо взрослых и я. Потом жильцы один за другим стали навсегда покидать дом: мама, вслед за ней бабушка, потом дед. Мы с папой остались вдвоем. Квартира осиротела, притихла, в углах затаилась скорбь.

Отец готов был пахать как проклятый, чтобы заработать на новое жилье и не возвращаться каждый вечер туда, где каждая мелочь напоминала об ушедшей жене и пропавшем счастье. К счастью, их с дядей Аликом бизнес вскоре стал приносить хороший доход. Продав старую квартиру, мы перебрались в противоположный конец города, словно спасались, бежали от чего-то.

Поначалу мне здесь не слишком понравилось: я привыкла к скромной маленькой хрущевке, и новые хоромы, где одна комната была размером почти со всю прежнюю квартиру, показались мне неуютными, чужими, даже враждебными. А потом я вышла на полукруглую просторную лождию – и буквально потеряла дар речи от увиденного. Озорной свежий ветер, наполненный ароматами трав и цветов, гладил меня по щекам и ласково трепал волосы. Наш дом тогда стоял почти на окраине города. Внизу зеленели изумрудные луга и перелески, сверкающая на солнце река была похожа на широкую серебряную ленту.

«Я сказочная принцесса в башне замка!» – пронеслось в голове.

Съехав отсюда, я чувствовала себя королевой в изгнании, но возвращение тоже не добавило радости. Мне казалось, что наш дом осквернен. Пожалуй, только эта комната, до которой руки Азалии так и не успели добраться, оставалась по-настоящему родной.

Я закусила губу и с трудом удержалась, чтобы снова не начать плакать. В комнате было тепло, но меня все равно била дрожь. Надо бы сходить в прихожую за сумкой, взять таблетки: Татьяна сунула мне что-то успокоительное.

Только вот идти не хотелось. Тащиться мимо кухни, видеть, как наивная тетя Нелли успокаивает эту лживую бабенку… Нет уж, спасибо, насмотрелась! Азалия сейчас не упустит возможности, такого расскажет обо мне – волосы дыбом встанут. Это она умеет.

«Надеюсь, тетя Нелли теперь хотя бы здороваться со мной не перестанет, – грустно подумала я. – А вообще-то, какая разница? Завтра она улетит в свой Екатеринбург, пусть думает что хочет».

Я завалилась на кровать, свернулась калачиком. Закрыла глаза. Лежать бы вот так и ни о чем не думать. Забыть, забыться.

Не вышло. Словно назло, наперекор желаниям, в прихожей заверещал мобильник. Я попыталась не обращать внимания, но звонивший был настойчив и твердо вознамерился пообщаться со мной.