– Вы с ним разговаривали? – с неприкрытым изумлением я подвинулась к рассказчице еще ближе.

– Пару раз я сталкивалась с ним на перекрестке, – ответила она. – Он поселился в нашей деревне, как только прибыл в Даултан. Знаешь, с виду такой непримечательный худощавый старик с выразительными серыми глазами. Может, все его и воспринимали как обычного старца, решившего прожить оставшиеся годы в спокойствии на морском берегу, но я сразу поняла, что здесь что-то нечисто.

– Что именно? – мысли не поспевали за языком. Может, внешне я выглядела спокойно, но в душе невероятно радовалась, наконец, получив нормальный и внятный ответ.

– Аластор вел затворническую жизнь – редко выходил. Почти ни с кем не общался. Только сидел у окна и присматривался к прохожим, словно чего-то выжидая, а вокруг него, как черные тени, летали духи, милая.

– Как, духи?

– Злые духи. Я же их вижу, – сказала женщина и горделиво выпрямилась в кресле. Ее обескураживающее заявление прозвучало крайне абсурдно, но я все же решила ей подыграть.

– И вы не рассказали об этом людям? – мой вопрос прозвучал не так твердо, как бы хотелось. – Почему?

– Я сначала подумала, что старик просто продал свою душу Азурис-Рей, и его твари смиренно ждали, когда тот отдаст концы, – прошептала гадалка и замолчала, вздрогнув от внезапного порыва ветра снаружи.

Шатер вновь накренился в сторону.

– Так оно и было?

– Нет, все сложилось иначе. Как-то вечером я заметила, как старик с ними общался. Он тоже их видел.

– И что потом?

– Потом Аластор совсем пропал из виду. Вероятнее всего – заперся в доме. И спустя какое-то время все стали про него забывать.

– А что такое Азурис-Рей?

Джун опять уничижительно уставилась на меня, изогнув одну бровь:

– Это демон, милая. Древнее божество, запертое в Темных Водах.

– А, да, точно… – из ее пояснения я ничего не поняла и смущенно опустила взгляд на горящую свечу, ругая себя за неосторожность. Одна ошибка, неверный шаг, и «Пуф!» – мое прикрытие «беженки из Вольтерна» могло потерять всякий смысл.

Коннор сильно просчитался, не заполнив пробелы в моих познаниях о демонах и культуре Согхата, и потому, чтобы не терять времени зря, услышав очередной раскат грома, я быстро перевела тему, стараясь не вызвать подозрений:

– Вы знали, что у Аластора есть сын?

– Еще бы. Он светится нехорошим светом, – в голосе собеседницы звякнул не то лед, не то испуг.

– То есть «нехорошим»? Вы его тоже знаете?

– Я никогда не видела подобной ауры у человека! – вдруг безумно воскликнула та. – Он горел призрачным пламенем, но никто кроме меня этого не видел!

Женщина будто вновь переживала все наяву – глаза широко раскрылись в нескрываемом страхе. Джун, рассказывая, эмоционально размахивала руками с зажатыми в них картами. Я всерьез опасалась, что в один «прекрасный» момент она смахнет со стола одну из зажженных свечей и все загорится.

– Когда этот упыреныш поселился вместе со своим отцом, все в деревне словно свихнулись, – продолжила она свой рассказ. – Точнее, только женщины. Всех молодых девок будто подменили, ты можешь себе это вообразить? Замужние, не замужние, совсем еще девочки кидались этому гаду на шею, только завидев, а он-то только этого и ждал. Девушки легко теряли рассудок… Бросали мужей и детей, сбегали из дома, ссорились с родными, и все из-за этого мальчишки с кривыми зубами!

– Почему? – задала я единственный правильный вопрос.

– Не знаю, деточка. Их всех вели не чувства – плоть. Жажда греха. Все тянулись к нему, а я его боялась, – Джун положила колоду карт на место и тоскливо взглянула мне в глаза. – Он светился как демон. Демон в человеческом теле. И вел себя так же, подобающе: устроил бордель из отцовского дома.