Пару секунд я не находил слов дабы выразить своё негодование по поводу поступка моего ученика. Юноша же, тем временем, медленно поднялся из-за стола, обернувшись ко мне. Он был бледен, как мел, но улыбался. Непростительная беспечность!.. Я, сложив руки на груди, и приняв вид отрешённый, но серьёзный, заговорил первым, спросив с холодком в интонации: «Твои объяснения? Я жду». Мой голос звучал спокойно и ровно, хотя в груди пурпурным заревом бушевало пламя почище геенны огненной. Недопустимая опрометчивость могла стоить и самому Мигелю, и мне по более жизни. Наверное, почувствовав моё настроение, юноша перестал улыбаться: лицо его приняло сосредоточенный вид. Чуть дрожащим голосом мой juvenis alumnus тихо ответил, что искал меня, и иного способа у него не было. Элементарии его родной планеты были в данном деле непригодны: они не могли меня «учуять». А вот низшие духи моего мира для этой задачи вполне подходили. Молодой маг не учёл лишь одного, хотя, видно, просто не подумал о том: притащив такое существо сюда, он, можно сказать, указал пальцем всей моей Вселенной на то, где меня следует искать – и время, и место. Мы ведь связаны с каждым созданием своего мира. И связь эта прочна. Я так долго путал следы в многомерной пространственно-временной сетке мирозданий, и всё пошло прахом из-за одной глупой человеческой оплошности! Я вдруг ясно представил себе безучастные глаза Хранителей и то, как медленно под моими ногами разверзает своё ненасытное жерло Зыбь. Моя ненависть к ней была беспредельна. Как и мой страх, что свирепым псом терзал останки благоразумия, обгладывая их, словно окровавленную кость. Внезапно я ощутил внутри себя жгучее и бесконтрольное чувство, что уподобилось расплавленному металлу, выплеснувшемуся за края переполненной изложницы. В том, что этот кошмар, мой самый страшный кошмар, случится так скоро, была и его вина – моего легкомысленного ученика!..

Я чуть склонил голову вперёд, чувствуя во всём теле упругое напряжение, подобно раздразненной, готовящейся к броску гадюке. Миг спустя, я, оскалившись, вцепился своими холодными пальцами в плечо изумлённо раскрывшему глаза юноше, прижав его спиной к ребру столешницы. Последняя из свечей опрокинулась, разбрызгав восковые капли по сторонам, но, тем не менее, продолжила гореть, да и сам стол чуть не перевернулся. Однако опёршись на столешницу второй рукой, мне удалось удержать его в равновесии. Я не до конца осознавал, что творилось со мной в ту секунду. Будто разумная уравновешенная часть моего «Я» стремительно ушла под воду, а на поверхности оказалось то, что я и вообразить не мог. Я ли это вообще? Или кто-то другой, смотрящий моими глазами? Кто-то новый, рождённый здесь, совершенно иной. Тот, кто умеет чувствовать. Способный ненавидеть и бояться. Склонный к заблуждениям. Допускающий ошибки. Я стал абсолютно другим существом. Подобно здоровой клетке, поражённой раком.

…Продолжая скалить зубы, и едва сдерживая желание придушить Мигеля, прежде переломав ему все кости и вырвав все позвонки по одному, я едва процедил сквозь плотно сомкнутые челюсти единственную фразу: «Ты понимаешь, что ты натворил?!» В ту пору мне было не до литературных изысков и изящных объяснений. Если бы я дышал, то, вероятно, от злости бы задохнулся. Discipulus meus, опираясь двумя руками позади себя на плоскость столешницы, дабы не быть опрокинутым на неё, ни мало не опасался смотреть мне в лицо, хотя, думаю, я был страшен – не хуже легиона тёмных гениев. В обсидиановых зеркалах моих глаз плясали янтарные искры бьющегося на свечном фитиле огня, тем самым подчёркивая их холодную мрачную глубину. Правильные черты заострённого лица, сведённые спазмами гнева, приобрели плотоядное выражение, особенно вкупе с хищным, почти, что животным оскалом. За ошибки нужно платить, – стучала в моей голове невесть откуда взявшаяся мысль. Светлые глаза Мигеля, глядящего на меня, лихорадочно блестели, но в целом лик его хранил спокойное, хоть и слегка напряжённое выражение. Время будто замерло меж нами вязкой тягучей массой, застыв льдинками в неподвижности взглядов. Ещё мгновение, всего один жест и я освобожусь от этого невыносимого напряжения. Я убью его.