В явлениях культуры мы замечаем определенную противоположность экономической жизни. Если экономические явления перетекают друг в друга, сливаются во взаимопереходах, то явления культурной жизни чрезвычайно не похожи друг на друга. Каждое из них стремится выработать свое собственное существование; едва появившись, каждое культурное явление заставляет рассматривать весь мир с новой, ни на что ранее бывшее не похожей точки зрения. Каждый отголосок, оттенок, аспект культуры стремится к самостоятельному существованию, настаивает на своей уникальности, ни-на-что-не-похожести. Даже внутри сферы культуры проникновение законов жизни одного явления в другое кончается весьма плачевно: «Кандинский очень хотел в конце жизни нарисовать гуся, но не решился» (Комар-Меламид). Можно вспомнить сотни примеров, когда эстетика проникает в этику, религия стремится управлять искусством, нравственность учит политику – и каждый раз учение, прекрасное на своем месте, вызывает сильнейший протест в другом. Культура – это область чрезвычайного разнообразия, где каждое явление создает свой мир. Сфера культуры совершенно не похожа на тесный, слитный мир, в котором существуют экономические понятия, и разграфленный, упорядоченный, закономерно образованный мир права. Если право всечеловечно, всемирно по притязаниям, если экономика слитна во всех своих аспектах, то культура характернейшей своей чертой имеет локальность, элитарность, разнообразие. «В движении культуры различных исторических тел нам предстает действительно образование совершенно различных «миров», которые возникают и погибают вместе с этими историческими телами, они неповторимы и исключительны…» (А. Вебер, 1999).

Бессмысленно оценивать такой характер культуры как «хороший» или «плохой», «полезный» или «вредный» – он вытекает из существенной характеристики самого явления культуры. Именно из-за такого устройства культурного космоса в нем могут существовать зачатки самых разных образований, именно поэтому культура несет функции «живой памяти»: автономно существующие в ней зародыши различных общественных органов могут в благоприятных условиях начать специализироваться и вновь породить необходимые для общественного целого части. В более организованных сферах экономики и государства старые институты достаточно быстро вытесняются новыми, пропадают без следа или хранятся лишь как формальные воспоминания о прошлых формах организации. В культуре же зародыши экономической и государственной сфер существуют «в живом виде», поскольку культурная жизнь приспособлена сохранять максимальное разнообразие. В определенном смысле можно даже сказать, что в сфере культурной жизни сохраняется все прошедшее; в тонких следах культуры можно прочитать всю летопись мира.

Мы начали обсуждение взаимодействия сфер общественной жизни с разбора триадных лозунгов, формирующихся в русской новейшей истории. Эти лозунги явным образом восходят к известному тезису, впервые прозвучавшему в XVIII в. Французская революция сделала лозунгом человечества «свободу, равенство и братство». Этот победоносный лозунг постепенно побеждает в жизни – не путем революций, а значительно более обыденным путем. История революций, происходившим под этим лозунгом, скорее затемняет картину: история идеи заменяется историей революции, и кажется, что разгромленное или переродившееся революционное движение компрометирует идею или доказывает ее поражение. Истинные идеи всегда побеждают, но без пыли и грохота, вполне неслышно и незаметно. Противники этих идей принимают их в полном убеждении, что не отклонились от своей первоначальной позиции, что они победили такие идеи, поступив «исходя из здравого смысла» и «по собственному разумению».