– И нынешние события ничего тут не меняют, – заключил отец. – Я сказал!

Все вздохнули с облегчением. Я видел, что мама глядит на мужа с восхищением. Сестренка Инге тоже явно им гордилась. В ее сиреневых глазах (а глаза моей сестры, правда, именно такого цвета) лучилась любовь к отцу.

Вечером вьюга стихла. Я играл с сестренкой в шахматы. В очаге плясал огонь, беззаботный, как наша Инге. Первый страх прошел, и ситуация ее скорее забавляла. Мы оказались взаперти, но это заключение виделось ей золотой клеткой: мы будем играть в загадки, петь, старый Ари расскажет свои истории… У меня настроение было совсем другим. Я испугался.

Мне бросилось в глаза, что Друнн и Мага шептались в сторонке: нас, детей, они не боялись. И я внятно расслышал гнусавый голос пастуха.

– Сейчас-то красивые слова легко говорить, а дальше что? – бурчал он. – Вот кончатся запасы, увидишь, бросят нас подыхать с голоду.

– Точно, дело ясное, – вторила старуха.

– Ну, может, снег еще и не пролежит так долго.

– Мечтать не вредно!

Друнн мне никогда не нравился. А вот Магу я раньше считал очень хорошей. Но с того момента моя симпатия к ней исчезла и ее стряпня больше не казалась мне вкусной.

Бог Годин

Мы ели теперь дважды в день, а не четыре, как раньше, и порции тоже пришлось уменьшить. Сначала было тяжко, но мы привыкли. Отец рассчитал, что при таком режиме мы сможем продержаться пять месяцев. А так долго снег в наших краях не протянет, даже самый злой и упорный.

Бьёрн с матерью

Конечно, вьюга может пойти на приступ. Сжимать с каждым днем свои объятия и наконец обрушить стены дома и просто смолоть нас живьем в своей ледяной пасти. Моя мать особенно боялась именно такой смерти.

– Я предпочту умереть от голода, а не замороженной, – вздыхала она.

Отец ее успокаивал. Наш дом построил дед Сигур, отличный плотник, дом много раз укрепляли со всех сторон, прошлым летом отец с полутроллем Дизиром добавили дополнительные опоры и балки куда только могли, а еще, вот удача, они удвоили наружные стены.

– Я будто чувствовал, как все обернется, – гордо заключал Эйрик.

Каждый раз, когда днем или ночью наш дом скрипел, словно зажатый во льдах корабль, я повторял эти отцовские слова. И начинал чувствовать себя хоть чуть-чуть безопаснее.

Жизнь налаживалась. Ари-рыбак вырезал деревянных воинов для команды маленького драккара, предназначавшегося в подарок моему отцу. Дизир часть дня посвящал скрупулезному осмотру стен, а в остальное время расписывал человечков, вырезанных Ари, мы с Гуннаром тоже включались в это занятие.

Мама достала сорок лисьих шкур, купленных в разные годы на праздничную шубу отцу. Она никогда не могла найти время этим заняться, а теперь такая возможность представилась. И мама истово погрузилась в работу, взяв на подмогу немых сестричек и Инге.

Отец же тем временем принялся писать воспоминания. Он хотел немного разойтись, продвинуться глав на десять, а уж потом прочесть нам то, что получится. Наконец-то мы всё узнаем о славной жизни Эйрика сына Сигура!

А пока нам по вечерам рассказывал свои сказки Ари. Это были истории о прекрасных девах и бесстрашных воинах, о волшебниках и послушных драконах, об эльфах и гномах, о поющих медведях и сухопутных китах… Любви в рассказах старого рыбака уделялось много внимания, а войне – мало. Меня, в отличие от Гуннара, это не расстраивало.

Ари

– Ари уже надоел со своими бабушкиными сказками, – ворчал мой брат.

Было ясно, что он ждет не дождется, когда можно будет послушать воспоминания отца.

Снаружи доносились самые разные звуки: завывания, хруст, пугающий скрежет… Слуги тревожились, особенно Мага: она говорила сама с собой и нервно вздрагивала.