Лосось в таких случаях обычно ловят кошками, такими большими крючками на верёвке, которые можно сделать просто из заточенных сварочных электродов. Кошка забрасывается прямо с берега на середину реки и рывками тянется за верёвку к себе… Рыбы прёт так много, что по дороге кошка обязательно какую-нибудь да и зацепит! Если окажется горбыль (так называют самцов из-за большого горба на спине), то его пинками назад, в воду – свободен, а вот самкам тут же вспарывают брюшки, в них – икра. Из-за неё и весь сыр-бор. Понятно, что икру таскали вёдрами!

Речка в паре километров от бараков. В месте, где я стою на шухере, кусты шиповника прямо нависают над водой. Мы стоим, дембеля и старшаки ловят. Ой! Прямо из-за поворота реки – вертолёт! С диким грохотом несётся над рекой чуть повыше деревьев, низко так, на бреющем. Его при таком полёте почти не слышно, пока в виду не появится… Ору:

– Шухер! – и в кусты!

Мог бы и не орать – при таком грохоте и вертолёте над головой это явно лишнее…

Всё стихло, улетел, стоим, все ловят… Часа полтора прошло. Солнышко припекает, в сон потихоньку клонить стало. И тут из-за того же поворота прямо по реке на полном ходу грузовик «Урал» с рёвом и в туче брызг! В кузове – толпа народу, инспекторы, наверное. Орать поздно, они уже почти здесь… мы врассыпную: кто с вёдрами, кто с кошками, кто босиком с сапогами подмышкой. Ветки хлещут по лицу, и кажется, что за мной тоже бегут… Слышу где-то у реки два выстрела, наверное, в воздух палят! Оглядываюсь – никого. Отдышался. Пробираюсь к мостику, как условились. Вот это шухер!

Собираемся. Промысел на сегодня закончен. Идём искать в поселке стеклянные банки под икру. Иду и думаю: «Тогда на молочной ферме я стал вором, а теперь вот ещё и браконьером… Нормально учёба начинается, а?!»

«Красная» шла несколько дней. После ужина обычно продолжались такие мероприятия, но, слава богу, уже без грузовиков, пальбы и вертолётов. Некоторые товарищи даже открещивались от полевых работ, чтобы проводить это время на реке, ну типа – заболел, воспаление хитрости подхватил… Была повседневная суета с банками (сразу же возник их дефицит), вёдрами, крышками, икрой. Иногда икра портилась и становилась жёсткой, и тогда её приходилось выбрасывать целыми вёдрами! Наш барак (и, мне кажется, остальные не отставали) был похож на заготовительный пункт лососёвой икры. Её делали на продажу в городе и порту, когда вернёмся. Случись тогда какая облава – всех либо выгнали бы, либо пересажали. Скорее всего это продолжалось из года в год, и все, кому надо, об этом знали, но принимали как неизбежное зло, побочный эффект уборки урожая. Иначе кого ж на эту картошку загонишь-то?

Ход горбуши закончился, будто схлынула волна. Везде у берегов речки плавали мёртвые обезображенные рыбины. Рядом росло много колючего боярышника – вкусные, сладкие, прихваченные заморозком ягодки. Я слепил из них шарик и хотел было ополоснуть его в прозрачной воде… макнул, и тут вижу: рядом слева – мертвечина! Перевожу взгляд – они повсюду: и у берега и ближе к середине река несёт мёртвые тушки, как в фильме ужасов. Мои пальцы разжались, и шарик из боярки упал в воду. Бррр! Расхотелось! Задаюсь вопросом: неужели никто из того огромного количества рыбы, которое прошло здесь, не выжил? Ну, может, хоть кто-нибудь, а? Мне было искренне жаль их. Они сделали своё дело и умерли. И всё. И нечего тут жалеть. С такими мыслями бреду через заросли кустов по берегам в сторону лагеря. Слышу – шипение! Неужели змея?! Остановился, ориентируюсь на звук… Кажись, там… Осторожно отгибаю куст – на жухлой траве лежит около десятка рыбин, только теперь это уже не рыба, а кучи белых опарышей, повторяющие силуэты бывших рыб, кишат и издают отвратительный громкий шелест! Я отпрянул. Настолько мерзко, чуть не вырвало… Ходу отсюда!